Выезжая из посольства в гриме, Рольф преследовал только одну цель — обман: ему надо было ни в коем случае не привлечь к себе внимание КГБ. Последующие два часа он шел сложным проверочным маршрутом по московским улицам, прежде чем выйти в район встречи с Толкачёвым. На этой пешей части маршрута он вел себя более открыто, почти дразня своих противников. Он пытался выманить КГБ из засады — менял городской транспорт, заходил в магазин, фойе театра, где изучал афиши, приобрел билеты на спектакль, побывал в комиссионном магазине. Незадолго до назначенного времени встречи Рольф вошел в жилой дом, взобрался по лестнице на последний этаж и стал ждать и слушать, не идет ли кто-либо за ним. Главной его задачей было раствориться, стать «невидимым» для наблюдения и убедиться, что он «чистый». Это были два часа изматывающего напряжения. А тем временем его жена и заместитель резидента по технике молча сидели в квартире, чтобы слуховые контролеры КГБ не могли заметить, что на самом деле заместитель резидента по технике все это время оставался дома.

В 1980 году, когда Лэнгли поручило резиденту ЦРУ в Москве Хэттавею предупредить агента «Федору» (сотрудника СВР КГБ Кулака) об утечке в прессу информации, указывающей на принадлежность «Федоры» к агентуре американской разведки, Хэттавей в очередной раз использовал «подмену личности». Чтобы гарантированно уйти от наблюдения, он «позаимствовал» внешность у своей секретарши, которая раз в неделю вместе с мужем ездила кататься на коньках. Хэттавей воспользовался ее одеждой, загримировался под нее, надел лицевую маску, взял коньки и сел в автомашину, за рулем которой был муж его секретарши. Милицейская охрана у ворот посольства подмены не заметила. Как только машина отъехала достаточно далеко от посольства, Хэттавей сорвал маску, некоторые средства маскировки и выскочил из машины.

Он несколько часов петлял по городу, пытаясь обнаружить слежку. У него с собой был фотоаппарат, так как он планировал предложить Кулаку эвакуацию из СССР, для чего ему были нужны свежие фотографии «Федоры». Убедившись в отсутствии наружного наблюдения, Хэттавей пришел по адресу проживания Кулака, поднялся по ступенькам дома, чтобы позвонить в квартиру «Федоры», но ему преградила путь дежурная консьержка, и он был вынужден прекратить операцию.

На следующий день Хэттавей повторил попытку выйти на контакт с «Федорой», и ему удалось переговорить с ним по телефону, но Кулак от тайной эвакуации из СССР отказался. Связь с ним была навсегда прекращена.

От автора

Выявлению наружного наблюдения со стороны контрразведки КГБ московская резидентура ЦРУ всегда придавала первостепенное значение. Ведь только полная уверенность в отсутствии слежки служила основой для принятия американским разведчиком решения о начале операции по закладке тайника или выходе на место личной встречи с агентом. Но личного опыта выявления наружного наблюдения и отрыва от слежки для ЦРУ, как оказалось, было недостаточно. На помощь пришла спецтехника.

Эксперты ЦРУ достаточно откровенно рассказали об истории создания прибора, отвечавшего их потребностям организации персонального контроля в городе за бригадами наружного наблюдения. История создания американцами прибора БЯК-100, позволившего разведчикам ЦРУ контролировать работу в эфире бригад наружного наблюдения КГБ, весьма примечательна.

Оставим на усмотрение технических специалистов, насколько сложно было создать такой сканирующий прибор, поговорим о другом. Разведчиками резидентуры, «технарями» и аналитиками был проделан, несомненно, большой объем кропотливой работы по внесению ясности для себя, как работает в Москве наружное наблюдение и какой аппаратурой вооружены его сотрудники.

Мы, безусловно, фиксировали и контролировали длительные многочасовые и внешне бесцельные поездки разведчиков по Москве и в одиночку, и несколькими офицерами ЦРУ на своих автомобилях в разные стороны города, но твердый и окончательный вывод о предназначении тех поездок нами в то время сделан не был. До задержания Марты Петерсон контрразведка действительно не держала в руках подобного прибора и не располагала его техническими характеристиками. Заполучив приемную станцию SRR-100 и определив, какую частоту она контролировала, российскими техническими специалистами были приняты меры по замене собственных рабочих частот, добавлению других дополнительных рабочих частот, зашифровке переговоров бригад наружного наблюдения.

И американцы, в свою очередь, пошли на совершенствование своей техники, создав сканирующие варианты перехвата работы в эфире на разных частотах приборов сотрудников наружного наблюдения КГБ. Безусловно, наличие у разведчиков резидентуры приборов SRR-100 серьезно затруднило работу, пришлось искать новые варианты организации наружного наблюдения, маневрируя силами и средствами.

Если говорить о личных встречах, то их идеология и описание американцами полностью совпадают с представлением контрразведки о них. Мы всегда исходили из того, что личные встречи разведчика с агентом необходимы при всех обстоятельствах, какими бы сложными ни были условия оперативной обстановки в стране пребывания. Через тайник невозможно решить такие вопросы, как личное знакомство с агентом, выяснение его морального и психологического состояния, поддержка в трудных ситуациях, передача ему спецтехники или громоздких посылок по просьбе агента (книги, журналы, предметы экипировки), продолжение его обучения и т. д. И именно в процессе проведения личных встреч с агентами в Москве в 80-е годы были задержаны с поличным сотрудники посольской резидентуры ЦРУ Питер Богатыр, Луис Томас, Пол Стомбаух, Майкл Селлерс и Эрик Сайтс.

«Отец-основатель» операции «Чистая щель» Бартон Ли Гербер был моим персональным подопечным, и я вел его разработку с 1980 по 1982 год, присвоив ему рабочий псевдоним «Гебхард». По странному стечению обстоятельств в 1982 году его заменил новый резидент — Карл Гебхардт, фамилия которого отличалась от псевдонима Гербера всего лишь на одну последнюю букву «т». Гербер прослужил в ЦРУ 39 лет, и основным направлением его безусловно плодотворной деятельности были разведывательные операции против Советского Союза и бывших стран Варшавского договора.