Так что раньше она не видела двух зарастающих дырок в груди и длинных шрамов от ожогов, оставленных мне «соцуюковцем». Выглядели они действительно неприятно, но что-то сделать с подобным украшением уже было нельзя.

— Вот наша жизнь, Мана-чан, — ласково буркнула Асуми, — Мы деремся. Сражаемся. Сдохнуть можем в любой день. А еще должны зарабатывать на хорошую жратву, тренироваться, учиться, все такое. Мне, по крайней мере, не придётся напрягаться всю жизнь, чтобы просто выжить. А дети… что дети? В детский дом их сдавать, мм? Или в чужую семью? Так и так получится. Так что…

Ей не дали договорить.

Хафу чуть не снесли вместе со мной и компьютерами, так что пришлось обеих ловить, спасая оборудование. Получились эдакие семейные объятия.

Предсказуемость характеризует, иногда так сильно, что кажется константой бытия. Я, зовущий кого-нибудь в игровой центр? Вряд ли.Горо Кирью и его сын, Хиро Конго, отрабатывающие на энгаве штаб-квартиры Сенко-гуми балетный танец? Невозможно. Шираиши Айка, возжелавшая прогуляться с дочерью и её женихом среди бела дня? Нереально. Однако, характеристика не является константой… когда неизвестен мотив.

Поэтому в данный момент мы гуляли втроем по городу. Выглядело это настолько неестественно, что у Маны ум за разум заходил, а моя рука то и дело дёргалась в попытках достать свою книгу. Тем не менее, мы, подчиняясь безмолвной просьбе Айки, прошли около квартала, пока наконец не оказались возле работающего днем лав-отеля. Куда все трое и свернули по воле Шираиши-старшей.

Дальше были совершенно круглые, полностью европейские глаза женщины в фойе, выдавшей нам ключ от номера, и множество моих предположений, которые я решил оставить при себе. Кровать в форме сердца внутри прилагалась, как и насыщенное цветное освещение, чья основная цель заключалась в том, чтобы перегрузить рецепторы будущих любовников, позволяя фигурально закрыть глаза на недостатки друг друга.

К счастью, оно отключалось, заменяясь на обычный свет.

Усадив на любовную кровать недоуменно хлопающую ресницами дочь, Айка извлекла из достаточно объёмистой сумки, принесенной ей с собой, наушники с плеером, пустую пластиковую миску, толстый женский журнал, при виде которого глаза Маны загорелись, а также увесистый пакет, наполненный дольками дыни, заранее политой медом. И две палочки. Не успела Мана задать вопрос, как на её голове образовались наушники, в руках журнал и любимое лакомство, а в ушах, еще не поглощенных музыкой, — строгий приказ ни в коем случае не выключать звук.

Полностью «выключив» из происходящего дочь, Айка извлекла из сумки последнее, небольшой термос и две кружки. Разлив, судя по запаху, очень крепкий кофе, она позвала меня к окну, куда я пошёл, прихватив два стульчика, обнаружившихся в номере. Теперь всё стало куда яснее.

— Здесь точно нет прослушки, а говорить мы будем о том, что не должно попасть в чужие уши, Акира, — начала она, отхлебнув чуть ли не половину чашки за раз, — Потому что, вполне возможно, это наш последний разговор.

Внимательно посмотрев на женщину, я подметил едва заметные, тщательно замаскированные и закрытые её стальным самоконтролем признаки изнеможения. Айка Шираиши работала на износ в последнее время, но это, видимо, не было направлено на её самосохранение. Однако, это была область, куда она и не думала пускать меня, ну или просить о помощи.

— С убийством Соцуюки, — продолжила Айка чуть хрипловатым голосом, смотря на занятую журналом дочь, — возникла политическая необходимость найти других козлов отпущения. Я, Акира, подхожу на эту роль почти также хорошо, как и он…

Искусственное Снадобье, улицы, криминал. Насильственное скармливание вещества юношам и девушкам, вербовка или продажа жертв. Чтобы избежать массовых протестов, вызванных недобровольным переходом детей в раздел «специальных граждан», правительство инсценировало пропажу этих бедолаг. Руками Шираиши Айки, если речь идёт о Токио, а она идёт именно о нем. Хорошо это кончиться не могло, но долг есть долг, его женщина выполнила до конца. Теперь её бросают волкам, чтобы избежать еще одного кризиса, теперь уже общественного. Непубличное слушание, приговор, тюрьма. Конец истории.

— Сочувствие не требуется, не вызовет понимания, — ровным голосом отрезала женщина, внимательно глядя на меня, — Думаю, стоит тебе сказать, что такое развитие событий позволит мне… отпустить себя. Вижу, ты осознал. Хорошо. У нас с тобой остается три вопроса на обсуждение, Акира Кирью. Первый…

Первым был интерес Центрального Разведывательного Управления Соединенных Штатов Америки к моей скромной персоне. Весьма высокий интерес, активно продвигавшийся группой довольно давно прибывших в страну агентов. Хотя, надо было сказать, что они вообще свои интересы и желания пытались продавить крайне напористо, однако, уже успевшее разглядеть очевидный вред стране от их предыдущих действий правительство отреагировало очень негативно, буквально задвинув эти самые интересы, вместе с агентами, туда, куда не смотрит страна Восходящего Солнца. Проще говоря, могущественным континенталам дали крайне резкий отлуп на тему «у нас и без вас проблем много». Те брыкались-брыкались, да что-то затихли в последнее время. Айка предполагает, что данная группа, прибывшая расследовать то, что не до расследовал в своё время Андрей Баранов, перешла на «подножный корм», начав работать неофициально и без поддержки властей. Но — работать. И мне нужно быть крайне осторожным.