— У них на меня ничего нет.

— Тебе лучше знать, Акира, но это американцы. Они давно уже считают страну Ямато рабом, к которому нужно только вежливо обращаться, чтобы он не поднял бунт. Стандартная практика неоколониалистов. Тем не менее, я тебя предупредила. Теперь второе…

Сидящей напротив меня женщины не существовало. Был лишь образ, стальной каркас, который она кропотливо выстроила вокруг своей врожденной мании неизвестной мне природы. Айка была от начала и до конца искусственной химерой, но именно это и позволило женщине прожить нормальную жизнь, сделать карьеру, воспитать дочь. Однако, я ошибался, думая, что настоящего в ней нет.

— Ты совершил ошибку, Акира, и я хочу, чтобы ты взял за неё ответственность, — в глазах матери моей невесты промелькнула тень настоящей злости, — Ирис Плакса, знакомое имя?

— Да, пересекались, — кивнул я, — Глава Альянса Джакко, одного из крупнейших объединений сукебан в стране.

— Именно. Когда-то, насколько я знаю, ты доверил её слову несколько девушек, школьниц. Она обещала, что о них позаботятся. Так вот, Акира Кирью, о них позаботились не так, как ты мог подумать. Им скормили Снадобье, а потом попытались продать на Хонсю.

Я вздохнул. Тогда это было не моё дело. Я приходил к ничтожной банде обнаглевших девок, решивших подмять под себя часть Аракавы. Да, мне пришлось «уведомить» о своем визите Ирис Плаксу, а та, видимо из хорошего настроения, решила полюбоваться, что выйдет из противостояния десятка отмороженных девиц с одним «надевшим черное». Раскидал их как котят, но попутно обнаружил несколько заложниц в здании. Пленниц. Обычных школьниц, раздетых до нижнего белья, грязных и замерзших. Испуганных.

Прошёл мимо. Положился на удобно брошенные мне в спину слова. Мог бы не пройти? Не начав войну со всем альянсом Джакко? Нет, не мог.

— Не мог, — утвердительно кивнула Айка, — Но теперь…

— Я вас понял, Шираиши-сан.

— Просила же называть меня Айкой. Держи, — из кармана пиджака японка достала накопитель информации, — Здесь много интересного по альянсу Джакко, в том числе и личные дела его офицеров. Дальше.

На подоконник, у которого мы сидели, было выложено несколько документов в виде книжечек.

— Удостоверение внештатного сотрудника Специального Комитета, — наманикюренный палец женщины затанцевал между бумагами, — Мой приказ о содействии, выписанный на твоё имя. Еще два приказа, пустых, с подписью и официальными печатями. Вот ручка, которой они были написаны. При желании и минимальных предосторожностях, ты сможешь это использовать к своей пользе…

Загранпаспорт «специального гражданина», индекс доверия Комитета, еще один накопитель информации, очень объёмный, на котором, как выразилась эта женщина, разные «материалы и досье, которые могут быть полезны». На самый крайний случай. Больше ничего нет, так как возник бы риск тотальной проверки всей её, Айки Шираиши, деятельности, чего нужно избежать любой ценой как минимум в ближайшее время.

Взглянув на невозмутимую женщину, я отчетливо понял, что она собирается уйти в самом ближайшем времени. Не из отеля, из жизни. Что она, всю жизнь отказывая себе в желания, почти в любых желаниях, очень и очень близка к взрыву.

Возможно, эта наша последняя встреча.

— Здесь не хватает одной бумаги, — я должен был это сказать, — Права на опекунство Маны.

— А вот это, Акира Кирью… — еле заметно улыбнулась она мне, — … и есть третий вопрос. Вы принесли, что я просила?

— Да.

Инкан, печать, имеющаяся у каждого японца, заменяющая подпись. Присутствует на всех официальных документах, местная достопримечательность и необходимость.

— Хорошо.

…и передо мной оказывается листок бумаги совсем другого рода. Прекрасно известный большинству японцев.

— Серьезно? — вздёргиваю я бровь, — В лав отеле? Сейчас?

— Мне понимать это как сомнение? — она отзеркаливает мой жест.

— Нет. Но тут даже я вынужден подумать о чувствах Маны.

— Я уже компенсировала ей возможное расстройство. Дыней.

— Не думаю, что этого хватит.

— Давай закончим с бумагами, затем подождешь на улице. Думаю, я смогу убедить дочь… в необходимости данного шага.

— … хорошо, — помедлив, я потянулся инканом к лежащей передо мной бумаге, но рука, внезапно, оказалась перехвачена прохладной женской ладонью.

— Акира? — чуть хрипло спросила Шираиши Айка, — Что будет с Ирис Плаксой?

— Я её казню, — ответ вырвался незамедлительно.

Считаю себя рациональным и прагматичным человеком, умеющим сдерживать чувства, но сидящая передо мной женщина, человек, чей мир, убеждения и усилия теперь должны быть перемолоты в угоду национальным интересам, умела чувствовать глубже. Каким-то образом Айка понимала, что я, в своё время, с трудом удержался от того, чтобы не ликвидировать главу сукебан. Что я чувствую по отношению к этой одноглазой женщине ярость и брезгливость… которым теперь дали повод.