Аргументы были существенными. Слишком существенными, чтобы их игнорировать, даже если бы дело касалось принципа, но оно его не касалось. Кроме того, по уверениям деда, существовала жесткая грань, через которую эта «аристократия» не переходит — установленные правила. До конца турнира «яркоглазых» Хиракава Асуми является свободным человеком, не обремененным никакими обязательствами, кроме уже взятых «по праву рождения».

С этими новыми данными, сердечно поблагодарив родственника за открытость в настолько важном деле, я и пошёл домой, где меня уже ждали.

Подземное логово Акиры за эту неделю претерпело немало изменений. Во-первых, и основных, что было сделано крайне вовремя, до нас, находящихся внутри, невозможно было достучаться или дозвониться. Обшитая толстым слоем войлока дверь блокировала любые попытки незваных гостий (и гипотетических гостей) нарушить мой покой. Оставалась еще и камера, которую я прикрутил над дверью, но у неё легко было выключить звук, из-за чего на одном из мониторов просто появлялась подпрыгивающая девушка из живущих повыше. Зачем приходили — я не узнавал.

Мониторы. Ах да. Наконец-то у меня появился рабочий кабинет. Три системных блока, один из которых принадлежал Шираиши, тихо гудели, создавая рабочую атмосферу. Четыре монитора моего рабочего места показывали текущие процессы, в том числе и видео камер вокруг дома, еще один стоял на отдельном столе, за которым теперь восседала Мана, там же делая и уроки. Два модных мягких офисных стула на колесиках и с вращающимися сиденьями позволяли мне оперативно кататься через небольшое оставшееся пространство комнатки каждый раз, когда у Шираиши появлялась необходимость в моем надзоре.

Спортзал остался таким без изменений, я лишь продублировал свой инвентарь, установив его в одном из углов вытянутого зала, а всё остальное место сделал зоной для спаррингов, застелив тонкими матами. Это нужно было даже не сколько нам с Хиракавой, сколько той же Шираиши, которую Асуми собиралась время от времени на этих матах валять.

Спальни вышли одинаковые, за исключением того, что у моей кровати стоял принесенный из дому канделябр. Что касалось самих кроватей, то они вышли дороже, пожалуй, всего, кроме дополнительной компьютерной начинки, которую я себе прикупил, пока выбирали компьютер для Маны. Широкие и удобные, они с лихвой перекрывали потребности моего тела, оставляя место для той, кто решит прийти ночью, а уж для девушек были так вообще аэродромами.

В этом жилище не хватало только оборудованной кухни, но под неё места не было, да и Саеко-оба-сан настояла, чтобы использовали её хозяйство — большое, крепкое, полностью готовое к приготовлению любого блюда. Как выяснилось, она подрабатывала тем, что делала будущим моделям бенто, за небольшую плату, естественно, а также позволяла им готовить самим, пристально следя, чтобы оставляли кухню чистой. Слегка непривычно, но жить можно.

— Наглый абрикос, — резюмировала красящая ногти на ногах Асуми, сидящая у стола в зале, — пока приличные японцы ютятся в своих комнатушках, у него в шестнадцать лет шестикомнатная квартира, две прелестницы в гареме, бабка надзирательница, и куча игрушек. А ему все равно чего-то не хватает!

— Такова суть человека, — отозвался я, пропуская мимо себя Ману, — он всегда нацелен что-либо для себя улучшить.

— Лучшее — враг хорошего! — донесся вопль мне в спину, — Ты сам так говорил! Пословица русских!

— Смотри какая она умная стала, — поделился я наблюдением с Шираиши, — Это все наше влияние. Чем больше трудится — тем больше на человека похожа.

— Это ты что там имел в виду?! — благодаря свеженакрашенным ногтям, ходить Хиракава стеснялась, поэтому лишь возмущенно заорала, так что её вопрос остался без ответа.

Оказавшись в компьютерной, я, без лишних подробностей, но обстоятельно, рассказал Мане итоги нашего разговора с дедом. Та, ожидаемо, начала расстраиваться, но тут дверь открылась, на пороге возникла нагло подслушивавшая Хиракава, которая, перемещаясь на пятках, дошла до сидящей за компьютером Маны, обняла ту со спины, хватая под грудью, и начала тереться подбородком о её затылок. Затем, закончив с экзекуцией, смущенно буркнула, что она нас обоих, конечно, любит, но дёргаться совершенно не стоило.

— П-почему? — выдавила красная от домогательств Мана.

— Дурочка, — ласково отозвалась Асуми, а затем, освободив жертву, подошла ко мне с просьбой, — Акира, сними майку.

Взгляд у неё был серьезный. Просящий. Я снял.

Мана охнула, прижимая ладони ко рту.

Насчет гарема ранее Хиракава приврала, Ману, регулярно ночующую у меня в кровати, я не трогал, да и пока не собирался. Мы с ней оба понимали, чего именно хочет девушка, и совершенно не спешили с возможной близостью, потому что любое давление с моей стороны, даже исключительно ради её удовольствия, могло стать дозой опасного наркотика, от которого она потом не сможет отказаться. Пока. Так что Мана меня обнаженным пока не видела, а после душа я специально прикрывался, чтобы её не напугать.