Мы устроили спарринг в полный контакт.

— Ты стал… тверже! — болезненно зашипев, отшатнулась от меня хафу, тряся рукой, которой, до этого, пыталась пробить мне в пресс, — Как так-то?!

— Сейчас увидишь. Раздухарилась? — хмыкнул я, становясь в стойку, — Давай свой «Удар тигрицы», только выплеск резче делай, по максимуму!

Техника, прием, даже, по выражениям малолеток, переигравших в компьютерные игры, «суперудар», как не назови, являлась довольно эффектным, но малоэффективным действием. Ки, пропущенная и оформленная с добавлением какого-либо атрибута, обладала слишком низким поражающим фактором, по крайней мере, основным, поэтому пользователи изгалялись, пытаясь привить себе дополнительные.

У Асуми, изначально, её «удар тигрицы» был обыкновенным хай-киком, либо ударом кулака, идущим с выбросом оформленной под синее пламя Ки. Выглядело это красиво, одетая в пламя ножка девушки смачно трюхала противника приблизительно на двадцать процентов сильнее её обычного удара, но на этом было всё. Наши занятия уже давно продвинули эту технику, и теперь, благодаря повышенному контролю и собственной мощи, Асуми «ударом тигрицы» не только била сильнее, но и передавала всю энергию в момент удара, окутывая всего противника огнем приблизительно на секунду. Это заставляло его зажмуриться, а то и потеряться, получив такой сильный удар, что, в общем-то, было неплохо. Ну и заодно она теперь умела применять его и с рук.

Сейчас, как и раньше, объятый синим гудящим пламенем кулак Хиракавы пошёл вперед, мощно ткнул меня в заранее напряженный пресс, огненная «перчатка» мгновенно исчезла, но, вместо того чтобы красиво поджечь меня… взорвалась, собравшись в точку перед кулаком девушки. Мы красиво разлетелись по разные стороны спортзала, я грянувшись о стену, а вот хафу собрала все маты в гармошку, на которых и осталась лежать с выпученными глазами.

— Это… что было?! — бормотала она, пока я осматривал её руку и тело в частности на предмет переломов, — Это как?!!

— Да никак, — разочарованно хмыкал я, диагностируя отсутствие повреждений и успокаивающе маша рукой прибежавшей Мане, — За исключением того, что ты теперь можешь глушить рыбу, и, возможно, запрыгивать на невысокие здания. После тренировки.

— Ч-чего?!

— Вставай. Ударь меня еще раз.

— Я боюсь! — глаза у полукитаянки были дикие и круглые.

— А ты слабо ударь…

Через час мучений и опытов выяснилось, что если бы такой прием был у Горо Кирью, то мой столетний дед многим бы смог навешать по шее, причем лишь потому, что был тяжел и основателен. Хиракава же у нас легкая как стройный баран, поэтому от детонации Ки сама летает всем на зависть. Причем, детонация очень странная, имеющая ярко-выраженный отталкивающий эффект. Но неконтролируемая.

— Ну вот и что ты со мной сделал, дурной ты абрикос? — грустно спросила сидящая на заднице Хиракава, — Я что теперь? Взрывная девочка?

— А поработать головой? — скупо улыбнулся я, — Всё, что угодно можно изучить и приспособить так, чтобы оно приносило пользу.

— Всё? — на меня недоверчиво прищурились.

— Всё, — уверенно кивнул я, легонько похлопав её по плечу, — Даже тебя.

Интересно, почему мои шутки так часто выводят людей из себя?

— Не знаю, — честно ответила мне Мана, решившая составить мне компанию, пока я подпираю спиной дверь, в которую ломится закрытая в спортзале Асуми, выкрикивающая угрозы.

— Мана, у меня к тебе серьезный вопрос, — вспомнив свой разговор с детективом, решил я воспользоваться женой как моральным компасом, — Представь себе, что несколько сотен, а может и тысяч людей медленно умирают от болезни, считающейся необратимой. А ты знаешь метод, который может не только замедлить процесс, но и даже частично обернуть его вспять, позволить этим людям прожить еще двадцать, может быть, даже сорок лет. Представила? Так вот, этот метод очень трудный. Ты знаешь, что даже если поделишься им с этими людьми, то лишь немногие смогут им воспользоваться. Смогут поправиться. Понимаешь? Хорошо. Так вот, шансы невелики, процесс сложен, но каждый, у кого не получится, обвинит в этом тебя. Ты не получишь ни славы, ни выгоды, ничего, кроме ненависти тех, кто не справился. А также их родных, знакомых и близких. Рассказала бы ты об этом людям?

— Да, — не моргнув глазом, ответила тихая и скромная девочка, — Рассказала бы.

— Почему? — вздёрнул я бровь. Даже за дверью затихло. Ох уж эти японские женщины, как любят подслушивать.

— Потому что если я не расскажу, то никто не расскажет. Это же мои знания, — попробовала объяснить свежеиспеченная Кирью, — А люди… они всегда злятся. И всегда… умирают. Надежда гораздо лучше, чем… ничего.

— Вот в этом я с тобой не соглашусь, — качнул я головой, отходя от двери, — Надежда — гораздо хуже, чем ничего.

///

— Ну, рассказывай, — тоскливо вздохнул Хиро, брезгливо трогая пальцем остывшую чашечку чая, с некоторых пор внушающую оябуну сильное отторжение. Видимо, после того как ему, старому и больному бандиту, пришлось провисеть на телефоне полтора часа. Не человек, а электронная макака, плюйте на него, люди. Старик бы поморщился, узнай он о подобном.

— Хай, ояс-сан! — коротко поклонился Огава, сидящий напротив оябуна, — Саки нашел хорошего информатора…