Наша победа стала очевидной и вот после уничтожения всего лишь десяти процентов личного состава врага все остальные девяносто либо бежали, либо сдавались. А стоило всего лишь убить командиров да занять дворец с несколькими ключевыми высотами и объектами. Но конечно был и некоторый риск, ведь если бы каким-то образом наш враг решился сражаться до последнего солдата и патрона... мы бы понесли куда большие потери, чем если бы воевали по старинке.

– Враги бегут на север, – произнёс я, когда понял что враги к нам больше не ломятся. – Чем меньше сбежит, тем легче будет захватывать следующие государства.

Нас изрядно потрепало, потери были серьёзными, но по моему тону Мильтиад и другие воины тут же всё поняли. Мгновенно мы сняли с раненных неизрасходованные боеприпасы, после чего переместились к северной части дворца. Враг даже не пытался спасать тяжёлую технику, бросая даже сверхтяжёлые боевые машины. Они просто бежали, не тратя времени и на минирование. Офицеры переодевались в женщин, солдаты рвали погоны и маскировались под мирняк.

Такой массовой трусости мы давно не видели. И казалось нам дело было даже не столько в успешности нашей операции сколько в менталитете местного народа. Тирания здесь достигла чудовищных масштабов и превратила их в рабов. Они не хотели сражаться за уже мёртвого короля-колдуна, как и не имели ни личных участков и земель, чтобы защищать их.

– Сокрушительная победа, – у северной части наша рота объединилась с ещё одной, капитан которой приземлился рядом со мной на своём ранце.

И без лишних слов он поделился со мной магазинами. Это многое значило, ведь в нашем легионе чтили ближний бой даже больше, чем в других. Из-за этого даже было негласное правило, что если у тебя кончились патроны, то значит ты бился трусливо и позорно.

Однако перемены в легионе были нацелены на повышение эффективности. И потому даже многие капитаны брали себе нечто похожее на штормовые болтеры, выбирая вместо тяжёлых двуручных молотов и мечей, простые одноручные цепные мечи, чтобы взять побольше боезапаса.

И сейчас, когда враг бежал... гоняться за ним тоже было как-то скучно. Раньше мы могли бы даже дать им сбежать, не тратя своего времени на мусор. Но подобная тактика всегда сказывалась на сложности следующих боёв. Ведь каждый сбежавший вновь будет сражаться с нами. Потому мы начали охоту, дабы наш легион первым показал результат не только по увеличению боевой эффективности, но и по уменьшению собственных неоправданных потерь.

Так мы быстро поделили всю столицу на квадраты, изолировали друг от друга последние очаги сопротивления, после чего не вступая в ближний бой, просто равняли с землёй укрытия, складывая ракетными обстрелами целые кварталы и только после тотальной бомбардировки, уже входили внутрь. При чём входили довольно крупными группами, из-за чего кровавые бои превратились в просто истребление без какого-либо азарта.

Многим это не нравилось, однако если брать роту Вестгота, то... он уже всем объяснил важность новых ориентиров. Доказать Отцу, что они лучшие из лучших и затмить даже самих кустодес – эта цель нравилась подавляющему большинству в нашей роте. Только вот... всё же громовые воины не были ни кустодес, ни астартес, ни солдатами. И внезапно даже для самого Вестгота, которому я отдал тело, им пришлось столкнуться с этим лбом.

Гигантский квартал, сюда отступили свыше трёх сотен солдат, в большинстве своём офицеров. Казалось бы... что такое три сотни солдат, да? Действительно капля в море, отделение громовых воинов разберётся за пять минут и потерь не понесёт, однако был такой момент... как ещё свыше двух тысяч мальчиков и девочек до восемнадцати лет. Фактически дети... но одни дети сидели за зенитными орудиями, а другие держали в руках одноразовые гранатомёты, способные оторвать кисть даже громовому воину.

Эффективность такой "армии" оставляла желать лучшего. Только вот убивать детей... Громовые воины не отличались милосердием, однако они были всё же воинами. Не было ни чести, ни славы в том, чтобы раздавить ребёнка. Ребёнок это даже не просто слабый враг, это... это даже ниже. Беззащитный, непонимающий, так ещё и человек, да он вроде как боевая единица врага, что доказывает его униформа и оружие в руках, да вот только...

Только в громовые воинах человечность раскрывалась не только в утолении пороков. После всех этих модификаций и улучшений оставалась как страсть, так и свои личные принципы, личности. Потому когда квартал был окружён, то врагу была дана ещё одна возможность капитулировать. Даже обстрелы были приостановлены, ведь примарх также мыслил и на перспективу: эти земли в будущем станут частью Империи Людей, они уже часть Человечества.

Однако едва появилась эта заминка, как тут же появились и кустодес. Возмущённый Константин Вальдор лично прибыл, чтобы потребовать ответ у примарха. Появившись в сопровождении других золотых кустодес, они вошли прямо в полевой штаб, где находился и я с другими капитанами, временно перемещёнными в резерв до задействования на других участках.

– Объяснитесь, – строго и серьёзно приказал Вальдор, едва только вошёл внутрь.

Он вёл себя так, будто стоит выше даже самого примарха. Да, это было правдой, Вальдор действительно выше любого из примархов громовых воинов, но всё же... всё же должно быть хоть какое-то уважение к командиру легиона в его штабе. Однако уважения не было, было лишь желание выяснить причину промедления и нарушения изначально одобренного плана.

– Объясниться? – спросил примарх, что в отличие от примархов будущих легионов астартес не так сильно отличался от рядовых громовых воинов. – Что вам объяснить, щит-капитан?

– Две ваши роты задействованы в изоляции квартала. Также вы заняли пять тысяч бойцов из числа сил поддержки для будущего окружения на более длительный срок. Почему вместо того, чтобы раздавить и сравнять с землёй эту зону, вы тратите столько ресурсов на её изоляцию? Это мешает проведению всей операции.

– Там очень много гражданских, а в гарнизоне находятся дети. Для избегания лишних потерь среди мирного населения я решил не спешить.