Того, что эволюционировало снова и снова для него, по мере того как он рос в силе. Того, что страдало вместе с ним, чтобы превратиться во что-то несравненное. Семечка Души, которому он, по общему признанию, оказывал очень мало поддержки и руководства. Он давно привык полагаться на Акри.

А теперь этот надменный сгусток эмоций !

Он стиснул зубы.

Почти по привычке Рендидли щёлкнул запястьем. Акри не выскользнуло из-за его пояса и не выпрямилось, чтобы стать его несравненным копьём. Оружие действительно ушло в какое-то другое пространство.

Деметрий нашёл Рендидли таким, почти час спустя, когда тот пытался контролировать нарастающий поток удушающих эмоций внутри себя. Лицо старика сморщилось от беспокойства. Мой господин? Что-то случилось?

Рендидли моргнул, просыпаясь; что бы ни сделало это ядро Зависти, оно также открыло его для дополнительного влияния ядер негативных эмоций. Нынешний антагонист Зависть явно был там, и так же был гнев, враг, с которым Рендидли рано или поздно столкнётся. Он пока не мог сказать, каким будет третье ядро негативной эмоции, ожидающее внутри него, но идентифицировать этих двух врагов было достаточно.

Заставив себя успокоиться, Рендидли обратился к Вестнику Небытия. Я в порядке. Я просто хотел сообщить вам, что сегодня не смогу помочь по ферме. У меня есть некоторые внутренние проблемы, которые я хочу решить.

Деметрий долго смотрел на Рэндидли, но просто кивнул и отвернулся от него. Чувствуя, как ужасный водоворот негатива бурлит внутри него, Рендидли вернулся в свою маленькую кладовку. Он упрекнул себя за то, что так долго позволял себе отвлекаться на внезапную потерю. С намеренной осторожностью он сел, скрестив ноги, и закрыл глаза. В одно мгновение он погрузился в ментальное пространство.

Он поклялся себе, что не будет долго тянуть с решением этой проблемы. Потому что, чувствуя, как эмоции так легко просачиваются в него, он осознал другую истину о проблеме, которая его преследовала; они не просачивались в него, не по-настоящему. Рендидли просто наконец-то признал то, что всё это время было внутри него.

Его глаза резко распахнулись, снова глядя на потолок его детской комнаты. Он оттолкнулся от кровати, его тело извивалось и росло до взрослой формы чистой силой воли. Он дрожал от ярости, интенсивность его желания защитить невинное оружие от собственной тьмы вырывала его из странного физического ограничения. Он вышел из спальни и направился в пещеру дверей.

Имя Эйса пылало светом. Его лицо исказилось в гримасе, Рендидли подошёл и распахнул дверь настежь. Без секунды колебания он переступил порог.

Конечно, когда речь идёт о зависти, ты можешь использовать Эйса только как свою марионетку, да? Ублюдок.

Я разорву тебя в чёртовы клочья, если ты причинишь вред Акри.

Воздух вокруг него рябил, мерцал, а затем начал преображаться в новое пространство. Несмотря на то, что его эмоциональная сила не ослабевала, она постепенно отступала, поскольку окружение перестраивалось в более обыденную форму. Пол стал безликой чередующейся плиткой. Ярко-красные и синие металлические столы с небольшими сиденьями-скамьями, прикреплёнными по бокам, вырастали из пола через равные промежутки. Сначала их занимали только силуэты, по мере того как полы тянулись к стенам и поднимались, превращаясь в огромные окна. Гомон разговоров встал на свои места, силуэты обретали цвета волос и различную одежду.

Люди набирали зелёную фасоль и куриный суп с лапшой в чашки вдоль разнообразных буфетов. Иногда особенно пронзительный смех прорезал гул разговоров, но шум был низким и постоянным. Телевизор в дальнем конце здания показывал Ниндзя-воина , и несколько парней в баскетбольных майках застонали, когда мужчина упал с лососевой лестницы.

Рендидли стоял в воспоминании о столовой Университета Роулендса. Он узнал это место и время, когда он встретил Эйса. Его левая рука автоматически, казалось, держала поднос, но он уронил его. Пластик загремел на пол, а картофельное пюре и куски пиццы разлетелись, словно пищевая граната, по его ботинкам. Им овладел иррациональный гнев; он содрал обувь с себя как можно грубее. Некоторые люди за соседними столами толкали друг друга локтями и смеялись, прикрывая рты руками, но Рендидли игнорировал их.

Прямо сейчас он

. Он внезапно осознал, как глупо было потакать этим воспоминаниям. Или, скорее, как глупо было пытаться перекладывать ответственность с себя.

Не желая терять больше времени, Рендидли двинулся по столовой к дальней стороне. Изначально он бродил по столовой ещё около пяти минут, нервничая о том, куда бы ему сесть. В конце концов, он наткнулся на Сидни, смеющуюся и болтающую со старшекурсниками, как будто это было самым естественным в мире. Он стоял там и наблюдал несколько минут, достаточно далеко, чтобы они его не заметили, пытаясь выглядеть непринуждённо, пока набирался смелости подойти к ней и её компании.

В конце концов, он приехал в колледж Роулендса, чтобы последовать за Сидни. Он не был уверен, как она отреагирует, особенно когда она специально сказала ему этого не делать.

Для нынешнего Рендидли стресс и тревога его поздних подростковых лет были трудны для понимания. В эти дни он был слишком занят и осаждён проблемами, чтобы беспокоиться о том, что о нём думают другие люди.

Кроме того, он признался себе, долгая история его достижений давала ему большую поддержку. То жужжащее, оторванное от реальности ощущение одиночества в мире больше не было тем, что он испытывал.