Она чувствовала такую пустоту. Её глаза просто застыли, уставившись в землю. Темнота пульсировала, побуждая её говорить. Язык казался распухшим, и слова вызывали у неё тошноту. — Я ничто.

Но она не могла перестать произносить их.

— Я заслуживаю

— Я ничто.

— Я я просто хотела

— Просто ничто.

На самом деле она сидела в своей комнате, перед ней стояла еда. Великолепно сотканные гобелены переливались благородными цветами вдоль стены, коллекция драгоценных камней заполняла полку за ней, а вся мебель была из цельного дерева, вырезанного ею самой. Это был дом. В какой-то момент от вкусно пахнущих свиных отбивных поднимался пар, но она так долго сидела, сгорбившись над столом, что еда остыла и стала безжизненной.

С тех пор как пришла тьма, она не двигалась, только шептала.

Теперь странное озарение, раскрывшее мрачную уверенность, исчезло, но на какое-то время Мэй казалось, что она могла видеть сквозь ткань бытия. Она видела себя такой, какой была на самом деле, бледной имитацией истинного существа, которое существовало в прошлом. Она видела траекторию пути этой женщины, была уверена, что могла бы

стать

этой женщиной, если бы не

— Мы все заслуживаем — пробормотала Мэй, её образ снова пытался обрести опору. Время имело значение для существующих личностей, а её не существовало. Но с каждым поворотом её образа состояния мира основа разрушалась всё сильнее. Она не могла выбраться из этой петли.

— Я ничто. Мы заслуживаем ничего — Мэй почувствовала, как слёзы потекли по её щекам. Она знала, что это не тот путь, по которому ей следовало идти. Она не хотела умирать, как змея, поглощающая свой хвост, пока её тело не исчезнет. Но она также знала, что, прозрев основу своего существования, она не могла продолжать жить во лжи. Её не зря называли Покровительницей Истины. Она отказалась лгать себе.

Вооружённая этим новым знанием, её образ начал меняться.

Другого способа выжить не было.

Девик стояла перед тройным зеркалом и покачивалась взад-вперёд, почти благоговея перед тем, что видела. Зетусала восхищённо щёлкнула. — Вы редкая красавица, мисс Девик.

— Пожалуйста, это старьё? Я едва ли гожусь для уборки конюшен. — Девик захлопала ресницами, полная предчувствий. Потому что

эта

версия её самой, обласканная и подчёркнутая во всех нужных аспектах, была версией, которая могла бы стать королевой. Версией, которая могла бы подойти мужчине по имени Рендидли Гостхаунд.

Тёмно-зелёное платье, почти того же цвета, что и радужки глаз Короля Преисподней Голодного Глаза, облегало её торс и распускалось каскадным великолепием вышивки и роскоши ниже талии. Одна из работниц бутика расчесала её волосы, пока они не легли мягкими локонами вокруг её лица. Каждая багровая прядь сверкала крошечными золотыми искорками. Чокер, выкованный руками Короля Преисподней для неё, сидел на её бледной шее, мощный акцент, добавлявший нотку соблазнительной загадочности её фигуре.

Два латунных автомата двигались вокруг неё, чтобы любоваться ею с разных ракурсов. Пока они своими точными руками поправляли её платье до совершенства, сердце Девик билось со странной уязвимостью.

Она посмотрела на себя сейчас и увидела мягкость и тепло. Её нарядили как королеву красоты, а не как непостоянного демона двора Хобфути, не как кровожадную носительницу Злобы Иглозубого Зайца, не как лейтенанта вооружённых сил, методично выслеживающего и уничтожающего патрули Преисподней.

Я заслуживаю его, такой.

Она сверкнула улыбкой и увидела, как на её чертах расцветает красота, сияющая и неотразимая.

Девик выбрала платье и серьги по предложению БА. Благодаря вкусу и чутью, она создала версию себя по прихоти, и теперь, когда эта изящная и утончённая дебютантка стояла перед ней, эта девушка была идеальна. Она должна была быть идеальной.

— Это я?

Чем больше она моргала, тем меньше узнавала себя. Помимо мрачного чокера на её шее, который удерживал её на месте, она не могла найти ни единой собственной черты. Что не должно было иметь значения, так внезапно и фатально, раскалывая её сердце пополам. Она не должна была изо всех сил пытаться контролировать дыхание только потому, что у неё был новый наряд, потому что она существовала в мире, контролируемом Голодным Глазом, потому что она осознала, как много она не знала о нём.

Девик стиснула челюсть, и зубы щёлкнули. Если бы она замешкалась хоть на волосок, то начала бы рыдать. Она не знала одежды из мира Голодного Глаза, семьи, в которой он вырос, врагов, с которыми он сражался, чтобы выжить, культуры, частью которой он был. Она даже не знала его

настоящего имени.

Как она могла даже фантазировать о нём? Она была мечтательным ребёнком. Её чувства испортились, желудочная кислота просачивалась в её сердце. Неудивительно, что он так часто обращался с ней как с ребёнком.