Рендидли пусто посмотрел на Ледяную Матриарх. Он чувствовал себя очень, очень уставшим. Неужели он ослышался?

Дон Бейгон пожал плечами и придал своему лицу невыносимое выражение. — Я пытался отговорить тебя, парень. Увы даже если мой медовый язык несет в себе достаточно мудрости, чтобы утопить такого юнца, как ты, послушаешь ли ты? Нет, твоя гордыня ослепляет тебя. Неудивительно, что вы с моей дочерью развили такие дружеские отношения

Дрожь пробежала по ткани Нексуса. Разум Рендидли отдаленно осознал, что (Пути Нексуса) были деактивированы, даже когда он медленно осмысливал слова Ледяной Матриарх.

— В самый раз, — сказал Дон Бейгон с ухмылкой. — Малоизвестный факт: (Пути Нексуса) на самом деле поддерживают функцию обмена сообщениями Системы. Так что сейчас здесь только мы трое. Интимно, не так ли?

Глава 1780

Как только Рендидли отстранился от процесса, Клодетт почувствовала, что ей был дан толчок, но она оставалась скованной рамками собственного образа. Она металась взад-вперёд, достигая очерченных пределов деталей, которые дал ей Рэндидли, пока не наткнулась на край и не отскочила сквозь свой образ с чуть большей интенсивностью.

В её ускоряющемся движении, форма её личности искажала работу, проделанную Рэндидли. Не то чтобы в этом было что-то принципиально неверное, но это был не её образ. Не по-настоящему. Теперь, когда она металась взад-вперёд без страха и осуждения к изменениям, которые она вносила, образ стал её собственным.

Постоянное движение расслабляло её. Клодетт чувствовала, как её сознание расплывается по краям. Так что, даже пока её образ вибрировал от сдерживаемой силы, она заснула.

Её внимание обратилось внутрь. В своих снах Клодетт перестраивала себя.

Даже с помощью Рендидли (Призрачного Пса), Клодетт всё ещё испытывала странное беспокойство всякий раз, когда ей приходила в голову мысль о собственном существовании. Поэтому она выковала себе доспехи тёмно-синего цвета, чтобы дать себе осязаемые руки для взаимодействия с миром. У доспехов не было ни шлема, ни тела внутри, но их руки могли владеть опустошающим клинком (Кларент).

На левой руке была тускло-красная перчатка, цвет которой стёрся за долгие годы использования. Иногда искра полузабытой интенсивности пробуждалась к существованию, но эти вспышки насилия быстро угасали. На правой руке Клодетт носила иссиня-чёрную перчатку с гребнями вдоль костяшек, из которой сочилась чёрная, похожая на ил, субстанция.

Она держала меч перед собой, клинок был наполнен клубящейся тьмой, и крепче сжала рукоять. Сон начал меняться вокруг неё. Жужжание в её образе грозило разрушить всю работу, которую они проделали, чтобы наделить её силой.

Однако её внимание было где-то в другом месте. Создав своё тело, Клодетт сражалась в небесах, прорубаясь сквозь безликих врагов, которые чаще всего были её собственными страхами и неуверенностью, принявшими туманные, похожие на амёб, тела. Но эти враги были неразрушимы; когда она рассекала их гибкие оболочки, они просто распадались на более мелкие формы. По мере того как сон растягивался, Клодетт приходилось пробираться сквозь море тел, используя стиль бесстрастной бойни, чтобы продвигаться вперёд.

Она сражалась, пока не вернулась в мрачное королевство, управляемое её отцом. Даже когда её страхи стали размером с муравьёв, кусающих её за лодыжки, когда она не обращала внимания, она двигалась по пустому миру, некогда такому яркому под покровительством четырёх Небесных Королей.

Клодетт использовала (Кларент), чтобы прорубить высокие, заброшенные врата, и ворвалась в тронный зал своего отца. Там он сидел, ожидая её. Её энергия металась взад-вперёд сквозь её образ на такой высокой скорости, что она была полностью наполнена своей энергией. Её образ начал разбухать, чтобы не треснуть, как разбитое яйцо.

Улыбка её отца изогнулась, когда он посмотрел на густые, чёрные капли, падающие с перчатки на её правой руке. Ты вернулась. Как я и знал. И, кажется, ты сильно выросла с тех пор, как я видел тебя в последний раз. Я так горжусь тобой.

На долю секунды Клодетт колебнулась. Но, взглянув на отца, она узнала тот же жадный блеск в его глазах; выражение её лица затвердело, и она подняла (Кларент). Я отказываюсь быть инструментом. Ты не можешь меня контролировать, отец.

Ты убьёшь меня, значит? Он посмотрел на неё со змеиной улыбкой. Ты изменилась до такой степени, что готова убивать, чтобы получить желаемое? Воистину, ты моя дочь, до мозга костей.

На этот раз его слова не повлияли на её состояние. Её образ продолжал раздуваться, изо всех сил стараясь выдержать, пока она не покончит с этой последней деталью. Она шагнула вперёд и держала клинок горизонтально перед собой, без всякого намерения говорить. Её отец рассмеялся и собрал две пригоршни теней. Ну что ж, иди. Покажи мне, кем ты стала.

— Вы. — Рендидли облизал губы и снова попытался решить, что он хочет сказать. В данный момент слишком много вопросов теснились в его голове.