Будущее Лиан было покрыто тайной и мраком. Они с Ирнаром могут попробовать вернуться на родину, но для этого был ряд препятствий. И самое большое — печать на спине эльфийки, которая в последние месяцы возобновила свой рост.

Передо мной на столе лежал небольшой кожаный футляр, в котором хранились походные записи Эрегора. Ничего необычного, просто отчетность, которую я вместе с замковым интендантом использую для расчета снабжения для последующих рейдов. Статистика — неумолимая штука, и чем больше информации ты соберешь, тем четче картина будет. Так что каждый отряд вел записи и учет расходов и поломок, чтобы получать ровно столько, сколько необходимо. Это снижало нагрузку на бойцов и позволяло оптимизировать расходы на приграничную войну с орками.

Но был в этом футляре и еще один отчет, который на глаза интенданту крепости не попадет. Отчет об изменениях в печати Лиан.

Эрегор с огромным мастерством зарисовывал те участки, которые претерпевали изменения, а острый эльфийский глаз и цепкая память позволяли старому командиру подмечать малейшие изменения.

Сначала девушка противилась подобным регулярным осмотрам, но после они вошли в привычку. Бывало, помогал делать записи и Ирнар — хотя я был не сильно доволен тем, что он видел Лиан полуобнаженной, но вмешиваться в эти дела мне хотелось еще меньше — но основную работу выполнял именно Эрегор. Со свойственной ему прилежностью и точностью.

— Рост ускорился, — хмуро сообщил эльф. — Если все продолжится в том же темпе, через пару лет на девчонке живого места не останется.

— Этот рисунок никак не мешает ей жить, — ответил я.

— Но он пришел в движение именно когда мы прибыли в Н’аэлор, — заметил Эрегор.

Я молча посмотрел на своего старого ученика. Эрегор был все так же непреклонен и сохранял молчание по поводу причин, по которым они пытались отбить у меня Лиан, а Ирен уклонилась от разговора о моей подопечной, сославшись на то, что время еще не пришло. Эти двое юлили из последних сил, и признаваться не собирались. Но я в ближайшее время планировал посетить Налор — вот там я вытяну из королевы всю правду.

— Когда мы в крепости, рост активнее, — продолжил Эрегор.

— Потому что мы дальше от границы и ближе к Вечному Лесу, — ответил я.

Назывался Н’аэлор страной Вечного Леса не просто так. Тут на самом деле была огромная чаща — на юге, у подножья хребта. Не слишком обитаемая, она больше использовалась как охотничьи угодья, но далеко на запад, к подножью ледника, никто не заходил. И не потому, что существовали какие-то запреты. В этом просто не было надобности. Основная часть народа темных эльфов жила на юго-востоке, востоке и северо-востоке Н’аэлора, поближе к северному морю и торговым путям. Фермеры же, которых мы сейчас защищали, располагались на северо-западных равнинах. Вот Вечный Лес и оставался невостребованным, хотя, справедливости ради стоит заметить, что лесистой была вся территория королевства. Все же, эльфы предпочитали закупать зерно и скот, а не выращивать их самостоятельно. Взамен Н’аэлор торговал баснословно дорогими предметами роскоши и прочими изделиями эльфийских мастеров, которые высоко ценились за свое качество в Бриме, Кольце Королей, Даркане и даже в землях Трех Орденов.

Когда Эрегор наконец-то ушел, я вернулся к своим обычным делам. Документы, купчие, списки снабжения и отчеты отрядов рейнджеров. Все это я аккуратно сводил в одну книгу и отмечал на карте перемещения войск, анализировал происходящее и старался предугадать следующие места высадки орочьей разведки.

Мои демоны не могли перейти через реку; первое, что сделали шаманы орков — установили столбы Харла вдоль всего берега, надежно закрыв силой Второго темного бога свою территорию. Я бы смог провести разведку, если бы находился на берегу — там какие-то тотемы меня не остановят, но отсюда, из Минтхалла, моих сил не хватало.

Точнее, я не хотел тратить больше необходимого.

Подземные темницы крепости Минтхалла до недавнего времени пустовали. Из-за запрета проливать кровь избранного народа, преступности у эльфов — такой, за которую стоило бы держать в цепях — почти не существовало, а нарушителей быстро казнили или изгоняли из Н’аэлора.

Среди хладнокровных темных эльфов не было убийц, насильников или истязателей. Культура детей Нильф строилась на познании и почтительном взаимоуважении, но из-за этого они прекрасно освоили другой вид насилия — моральный.

Более тяжелых для общения и взаимоотношений существ, чем темные эльфы Вечного Леса представить было сложно. Идеальные манипуляторы, они часто подавляли волю своих противников и изничтожали самое ценное, что есть у разумного существа — разум оппонента. Агрессию свою эльфы выплескивали дозированно и через совершенствование в навыках владения мечом, копьем и другими видами оружия.

Вопреки легендам, которые ходили в человеческих королевствах, эльфы не любили лук и стрелы — это оружие в условиях леса было не эффективно, предпочитая ему метательные дротики или самострелы малой дальности. Ну и, конечно же, они поголовно были талантливыми мечниками, а рейнджеры еще и обученными кавалеристами.

Нет, лук и стрелы эльфы использовали, но скорее это были короткие луки для конной стрельбы пограничных отрядов, чем большие ростовые луки того же Брима или святого воинства Трех Орденов, которые могли покрыть стрелами поле боя. Темные эльфы многие сотни лет в войнах не участвовали, а только охраняли свои границы от вторженцев, так что они больше полагались на крепкую сталь клинка, чем на капризную стрелу.

Подземелье крепости сотни лет использовалось как склад для провизии и оружия, но с моим приходом интенданту и командующему пришлось провести уборку и освободить для меня несколько помещений.