Шрифт:
Всего этого не случилось бы, если бы эти дети, повзрослев, отвергли модель, которую им навязывали с детства, вместо того чтобы бездумно поддерживать и воплощать ее вплоть до катастрофического финала.
Но случилось то, что случилось, к несчастью для нас, для евреев и для всех тех, кто был зверски замучен и убит.
Вот в чем заключается смысл работы, которую нам предстоит проделать: осознать полученное воспитание, вступить с ним в конфликт, найти другой путь.
Когда жизнь обретает собственную силу
Идеализировать детей, приписывая им способность делать выбор и отстаивать его, которой они не имеют и не могут иметь, поскольку почти полностью зависят от контролирующих взрослых, означает настоящее посягательство на их мир и их права. Вместо того чтобы признать необходимость создания условий, способствующих их развитию, взрослое окружение и воспитательная среда наделяют детей компетенциями, которые превышают их реальные возможности. Разумеется, такие возможности имеются, однако среди них отсутствует свобода выбора. По крайней мере в том, что касается мира взрослых. В такой атмосфере и вырастают монстры, как это произошло с комендантом Освенцима.
Тем не менее при переходе от детства к взрослой жизни могут возникать точки роста, когда в воспитательном сценарии остается свободное место для прорыва и освобождения.
Образцом подобной ситуации может служить история Гавино Ледда – писателя, родившегося на Сардинии, в регионе Мейлогу провинции Сассари в 1938 г., то есть перед самой Второй мировой войной. В своей автобиографической книге «Отец-хозяин» (Padre padrone) [13] он рассказывает о том, как его отец – пастух по профессии – врывается в школьный класс, где он, шестилетний, с интересом слушает учительницу, и безапелляционно заявляет, что сын нужен ему дома.
13
Gavino Ledda, Padre padrone, Rizzoli, Milano 1975.
«Я пришел забрать своего мальчишку. Он нужен мне, чтобы пасти овец и сторожить их… он же мой. Больше некому» [14] .
Дом был полон голодных ртов, надо было кормить младших братьев, поэтому у Гавино не оставалось выбора: ему пришлось отправляться на пастбище, пасти овец и помогать отцу. Поначалу малыш тяжело переживал расставание со школой, но впоследствии смирился, покорившись отцовской воле. Его учительница не выразила никакого протеста: шел 1944 г., а мы помним, какое тогда было время.
14
Gavino Ledda, Padre padrone, Rizzoli, Milano 1975, с. 8-9.
«Я любил своих младших братьев и не хотел, чтобы они умерли с голоду. В своем воображении я представил себе, что им грозит смертельная опасность и они просят меня послушаться отца. Так что, немного поплакав, я последовал за отцом без всякой на него обиды. И времени, прошедшего между выходом из класса и приходом домой, оказалось достаточно, чтобы я мысленно простился со школой» [15] .
Дети приспосаблиавются к навязанным им воспитательным сценариям, какими бы абсурдными они ни были.
15
Там же, с. 13.
Это естественно, поскольку речь идет об их выживании. Они не могут противостоять взрослым. Тем не менее, как свидетельствует Ледда, в подростковом возрасте начинаются попытки освободиться. Начинается конфликт, смысл которого заключается в плодотворном противостоянии собственным корням и родительским установкам, в возникновении некоей витальной силы, возводящей более или менее четкую границу между своими желаниями и желаниями других, с которыми ребенок до сих пор считался и которым подчинялся.
15 марта 1962 г. Гавино написал отцу из казармы в Пизе, где он проходил военную службу:
Дорогой отец, я пишу тебе впервые – обычно мы переписываемся с мамой. Есть причина, почему сейчас я должен написать тебе. Как ты знаешь, в прошлом году я сдал выпускные экзамены за 8-й класс и открыл для себя важность образования. Я понял, что даже те, кого ты называл ягнятами, могут учиться, более того, они должны учиться. С самого детства ты говорил мне, что люди делятся на ягнят и львов. Что ж, теперь я точно знаю, кто я такой. Ты говорил мне о львах как о счастливчиках: здесь и вправду все они счастливы, начиная с самых мелких хищников, сержантов. Согласно твоей морали, я должен был стать по крайней мере лисой в курятнике. Я же чувствую себя травоядным, вынужденным питаться мясом [16] .
16
Gavino Ledda, Padre padrone, Rizzoli, Milano 1975, с. 225.
Важно увидеть противоречия между тем, чего хотим для себя мы сами, и тем, чего хотят для нас другие. Мы уже выяснили, что происходит с теми, кто этого не делает. Гавино Ледда осознал эту диалектику во многом благодаря знакомству с сослуживцем Оттавио Тоти и завязавшейся между ними дружбе. В армии Ледда преодолел свою неграмотность и продолжил учиться дальше, вплоть до защиты диплома по словесности. В конце концов, ему удалось освободиться от доминирования отца:
Ты мне больше не хозяин и не отец. Мне не нужен отец, во мне не говорит голос крови. Я поднялся выше родства. За последние годы многие, чужие мне по крови, сделали для меня куда больше, чем ты, и есть те, кто готов помогать мне и дальше. Я уважаю тебя только как человека. Но если ты попытаешься напасть на меня, я остановлю тебя своими когтями. А если их окажется недостаточно, я наброшусь на тебя и задушу [17] .
17
Gavino Ledda, Padre padrone, Rizzoli, Milano 1975, с. 241.