Третья книга молодого прозаика из Оренбургской области. Первая — «В Кирюшкине топятся бани» — вышла в издательстве «Молодая гвардия» (1983 г.), вторая — «Поющая половица» — в издательстве «Современник» (1988 г.). Критика сразу же отметила глубокое знание им сельской жизни, его повести и рассказы расценила как удачное «продолжение нашей деревенской прозы» с ее пристальным вниманием к нравственным традициям народной жизни. В новом сборнике автор остается верен себе, по-прежнему остро вслушивается в живую речь сельчан, касается самых болевых точек жизни современного крестьянства.
Annotation
Третья книга молодого прозаика из Оренбургской области. Первая — «В Кирюшкине топятся бани» — вышла в издательстве «Молодая гвардия» (1983 г.), вторая — «Поющая половица» — в издательстве «Современник» (1988 г.). Критика сразу же отметила глубокое знание им сельской жизни, его повести и рассказы расценила как удачное «продолжение нашей деревенской прозы» с ее пристальным вниманием к нравственным традициям народной жизни. В новом сборнике автор остается верен себе, по-прежнему остро вслушивается в живую речь сельчан, касается самых болевых точек жизни современного крестьянства.
Эрнст Теодор Амадей Гофман
Эрнст Теодор Амадей Гофман
Выздоровление
Фрагмент еще не напечатанного произведения
Когда лошади, по всей видимости, не смогли больше двигаться ни вперед, ни назад, карета наконец остановилась. Дверца открылась, и из кареты вышел молодой, элегантно одетый мужчина, весь в черном, в котором, едва только он вышел из-за кустов, я сразу узнал молодого доктора О…
Он внимательно огляделся, желая, очевидно, удостовериться, что поблизости никого нет. Мне показалось, что весь вид его явно свидетельствует о некой боязни, ибо взгляд его был какой-то странный, мятущийся и тревожный. Теперь мне стыдно вспоминать о своей тогдашней глупости; меня охватил жуткий ужас, ибо в ту минуту я счел добрейшего и славного доктора О… способным совершить какое-то страшное деяние, и я со своим альбомом, полным неудачных эскизов, возгордился, вообразив себя мстительной Немезидой, настигающей свою жертву во мраке подобно мне, стоящему в густой тени деревьев.
Доктор О… вернулся к карете, открыл дверцу, и моему взору предстала юная дама, столь прекрасная, столь грациозная, столь живописно драпирующаяся в шаль, что невольно наводила на мысль о юной героине какого-нибудь трогательного, душещипательного романа, выскальзывающей из кареты в пустынной местности после целой россыпи захватывающих, блистательных, великолепнейших любовных приключений. Можешь себе представить, в каком напряжении я крался сквозь густые заросли, чтобы подобраться поближе к этой парочке и не упустить ни малейшей подробности замышляемых ими действий. Я осторожно следовал за ними и хорошо расслышал, как доктор сказал:
— Я отыскал здесь местечко, как нельзя более подходящее для наших целей. Тут есть одно великолепное дерево, подножие которого кругом заросло зеленой травой. Вчера я сам выкопал несколько кусков дернины и сложил из них весьма удобную скамью, вырытая мной яма походит на могилу и служит, таким образом, символическим намеком на то, что мы собираемся здесь совершить: смерть и возрождение.
— Да! — повторила дама с душераздирающей тоской и сжала руку доктора своей рукой, которую он страстно прижал к своим губам. — Вот именно: смерть и возрождение!
У меня кровь застыла в жилах и против воли вырвалось едва слышное «Ах!». Дьявол порезвился вовсю — дама обернулась и прямо перед собой узрела мою драгоценную особу! От изумления я готов был сквозь землю провалиться. Дама была не кто иная, как прелестнейшая из всех девушек в Б…, а именно — Вильгельмина фон С… От испуга и удивления она, видимо, тоже едва удержалась на ногах и, совершенно подавленная, всплеснув руками, воскликнула:
— О Господи, я пропала! Откуда вы взялись, Теодор, в этом неподходящем месте, в столь неурочный час!
Я опять представил себя мстительной Немезидой с альбомом в руке и заговорил таким важным тоном, каким, наверное, возвещали свои приговоры Минос или Радамант:
— Может статься, дорогая моя и вплоть до этой минуты высокочтимая барышня, что я явился сюда весьма некстати для вас. Но весьма возможно, что меня привела сюда рука судьбы, дабы предотвратить некое…
Доктор не дал мне договорить и, залившись краской, сердито перебил меня на полуслове:
— Сегодня ты опять выступаешь в своей прежней роли, роли шута горохового!
С этими словами он взял девушку под руку и повел назад к карете, возле открытой дверцы которой она остановилась.
Доктор же вернулся ко мне, стоявшему в полной растерянности, не понимая, что говорить и что думать, и сказал:
— Давай присядем вон на то поваленное дерево, потому что мне надо сказать тебе не два слова, а несколько больше.
Тебя знают в доме тайного советника фон С… Ты бываешь там на больших приемах с чаепитиями, где не менее сотни приглашенных стукаются друг о друга лбами, носясь по дому из конца в конец, причем никто из них и понятия не имеет, чего он, собственно, хочет, и где скучные глупейшие разговоры, с трудом поддерживаемые скудными средствами, помогают как-то скоротать время, пока несчастные слуги, задерганные со всех сторон, не прольют наконец вино на нескольких почетных гостей, а торты, наоборот, обойдя стол, вернутся нетронутыми, и все разговоры эти сами собой умрут позорной смертью.