— Вижу, вы заняты?

Еще не узнав голос и не успев убрать с лица улыбку, я оборачиваюсь и обнаруживаю перед собой кланяющегося Маркуса Чэна. Вот уж… нежданчик!

— М-м-м… да не то чтобы… — бормочу я, от неожиданности не сообразив тут же подтвердить его слова: да, конечно, чрезвычайно, бесконечно и безнадежно занята! Для вас — просто навеки!

— Помочь? — Оценив рассыпающуюся стопку в моих руках, Чэн галантно нажимает дверную ручку. Не остается ничего другого, как с благодарностью войти в кабинет, где на нас тут же поднимаются все заинтересованные взгляды. Вот что бы моему «жениху» не прийти на полчаса позже, когда вся кафедра уберется перекусить!

Чэн раскланивается, вежливо представляется. Если никто не возражает, он собирается похитить Эбигейл (эй, а где же по дороге потерялась «госпожа»?!) на время обеда. Свалив на стол добытые в нелегком бою студенческие тесты, я выравниваю опасно накренившуюся стопку и награждаю «похитителя» недобрым взглядом. Конечно, никаких возражений не следует — ведь кафедра очень заинтересована личной жизнью самой молодой преподавательницы. Вернее, полным ее отсутствием. Меня чуть не выпихивают за дверь вшестером. Правда, толстенькая приземистая учительница Ли успевает поинтересоваться, не господин ли Чэн вручил мне этот «миленький цветочек»? Я поспешно подтверждаю и широкими шагами ухожу по коридору прочь от любопытных и оценивающих взглядов коллег.

Уже в вестибюле разворачиваюсь на каблуках к следующему за мной Чэну.

— Что это на вас нашло?!

— Нашло? — не понимает он и приглашающе указывает в сторону стеклянных дверей. — Я просто хотел вместе пообедать. Вы не брали телефон, и я набрался наглости пригласить вас лично. Если это как-то… вас дискредитирует, прошу меня простить.

Извинения звучат искренне; приходится, хоть и скрепя сердце, их принять. И объяснить, что преподаватель не всегда может ответить на звонок, а после занятий телефон я еще не проверяла (правда). Чэн кивает: мол, да, у бизнесменов точно такие же проблемы; он заказал столик в «Обедах матушки Гу», отправимся пешком или на машине? Я машу рукой: да тут всего пять минут ходу! — прежде чем понимаю, что уже согласилась.

Проходим в «Обеды» по записи мимо терпеливо и не очень переминающейся очереди: заведение пользуется огромной популярностью. Обычно мы перекусываем либо в преподавательской столовой, либо в каком-нибудь из многочисленных кафе неподалеку от университета.

— И что тут вкусного? — Чэн изучает заменяющий меню список блюд, нанесенный прямо на стену: завсегдатаи и так помнят свою любимую еду, а для перекуса работающему люду хватает традиционного набора. Правильно расшифровывает мой удивленный взгляд: — Да-да, я тут никогда не бывал! Просто вбил в поиск популярные заведения рядом с вашей работой, и вот… — Он обводит помещение скептическим взглядом. — Не ожидал такого.

Здесь ничего не меняется: старые обшарпанные столы с начищенными жаровнями в центре, белёные стены, запахи готовящейся еды — старая шумная вытяжка не справляется, гул разговоров многочисленных посетителей… И хозяйка Гу тоже нисколько не изменилась: вон, круглолицая и мелкоморщинистая, как вареная морковка, с вечной своей улыбкой переходит от стола к столу, приветствуя гостей.

Возгордиться или посмеяться над тем, как Чэн пытается произвести на меня впечатление? Не делаю ни того ни другого — слишком голодна.

— Тогда давайте я нам сама закажу.

Маркус косится на машинально прихваченную мной лилию-однодневку.

— До конца обеда завянет, может, сразу выкинуть?

Я так и собиралась, но теперь демонстративно втыкаю цветок в стакан с водой и перевожу разговор:

— Какими судьбами в нашем районе? — Насколько помню, Чэн живет в Хонгаме, это в часе езды отсюда. Без пробок. Даже не притворяется, что мимо проезжал, отвечает, как и смотрит, по-прежнему прямо:

— Вы согласились встречаться со мной три месяца. Уже прошла неделя, так что я решился о себе напомнить…

— Согласилась? У меня, конечно, нет записи нашего с вами разговора, но что-то я такого не припоминаю…

— Маленькая Мейли!

Оглядываюсь и встаю.

— Здравствуйте, матушка Гу.

Хозяйка смотрит на меня, задрав голову. На круглом лице — вечная улыбка состарившегося Будды.

— Ты похудела с прошлого раза. Кушай лучше! Здравствуй, мальчик.

«Мальчик», приподнявшись, кланяется.

— Это Чэн Маркус, — представляю я, — мой… м-м-м… знакомый.

Старушка разглядывает его, склонив голову. Говорит ласково:

— Что, давненько не кушал домашней еды? Ничего, сейчас и тебя накормим!

— Благодарю, — выдавливает явно непривычный к такому обращению Чэн. Хозяйка неожиданно подмигивает ему, отчего и без того узкие ее глаза превращаются в щелочки; легко проводит морщинистой рукой по лилии в стакане.

— А чтоб не сердиться, в следующий раз успевай дарить цветы раньше других парней!

Чэн смотрит вслед матушке Гу слегка растерянно.

— Она что, подслушивала?

Я заговорщицки придвигаюсь к нему, сообщаю, загораживаясь для конспирации ладонью: