— Вы, Виктор Михайлович, сами как полагаете, чего именно вам не хватает в телепортационных практиках? — интересно, ответ у Кривулина припасён заранее и он хочет сравнить его с тёзкиным, или и правда не знает, что ещё можно тут улучшить? Но если не знает, то не знают и те, кто дал ему указание, так ведь получается?

— Умения телепортироваться самому в незнакомые ранее места и телепортировать в такие места людей и предметы, — дворянин Елисеев как раз-таки точно знал, чего ему тут не хватает и ответил предельно чётко и ясно.

— Что же, стало быть, будем с вами думать, как этого можно достичь, — заключил Сергей Юрьевич. — Я вас сейчас отпускаю, как будете готовы хотя бы в самых общих чертах представить пути достижения нашей цели, жду вас у себя. Я, со своей стороны, тоже подумаю над этим… Не смею вас более задерживать, Виктор Михайлович.

И что это, спрашивается, было? Кривулину действительно заказали принести то, не знаю что, или же он так пытается активировать тёзкино мышление? Короткое мысленное совещание с дворянином Елисеевым прояснению не способствовало — тёзка сам терялся в догадках.

Коротким, кстати, наше совещание стало не только по причине отсутствия у обоих сколько-нибудь осмысленных предположений по обсуждаемой теме, но и потому, что проходило оно по пути от кабинета Кривулина до кабинета Эммы, так что уже очень скоро нам стало как-то не до решения учебных вопросов…

— Ты чем-то озабочена, — это не было вопросом. Загруженность Эммы какими-то своими мыслями заметили мы оба, и я запросил у тёзки контроль над организмом, поскольку не был уверен, что дворянин Елисеев сумеет разговорить женщину быстро.

— Пустяки, — отмахнулась она. — Ничего серьёзного.

Ну-ну. С недавних пор все попытки лгать в присутствии тёзки стали обречены на провал вне зависимости от того, чьё именно сознание находилось на первом плане. Что Эмма врёт, я почувствовал сразу.

— Даже мне не скажешь? — включил я показную обиду.

— Скажу, — Эмма как-то очень уж странно посмотрела на меня и добавила: — Но не сейчас. Потом.

— Смотри, может, помочь могу, — решил я зайти с другой стороны. Слова свои я попытался усилить объятиями, но она ловко увернулась.

— Потом, Витя, я же сказала — потом, — Эмма принялась одеваться. — И, пожалуйста, не напоминай мне, я и сама не забуду.

— Потом — оно, знаешь ли, может надолго затянуться, — я подпустил в голос по чуть-чуть недовольства и осуждения, самую малость. Уж ссориться с Эммой в мои планы точно не входило.

— Я позабочусь, чтобы ненадолго, — серьёзно сказала она. — Обещаю. Но пока хватит о том.

М-да, делать нечего, пришлось признать своё поражение и вернуть контроль над телом тёзке. Что такое на Эмму нашло, прояснить не вышло, но что-то подсказывало, что лучше и правда дождаться, пока она вернётся к этому сама. Поскольку ни я, ни дворянин Елисеев не заметили лжи в обещании Эммы рассказать всё позже, поведение её не очень-то походило на часто используемую женщинами тактику демонстративного умалчивания, подстрекающего мужчину к вопросам, на которые дама в конце концов милостиво отвечает, особенно когда её кавалер посулит ей за открытие страшной тайны какие-то выгоды. Ладно, подождём, а заодно и понадеемся, что ничего страшного нам узнать и правда не придётся…

…Прикинуть, каким образом можно было бы телепортироваться в места, ранее ни тёзке, ни мне не знакомые, много времени у нас с тёзкой не заняло. Решение, как нам представлялось, лежало на поверхности и чего ради доцент Кривулин напустил вокруг него такой таинственности, как будто это и впрямь какая-то трудноразрешимая задача, мы не понимали.

Начали мы с того, что вспомнили занятия в плену у Шпаковского и штурм прибежища мятежников. Тёзка же тогда телепортировал предметы, людей и даже бронетехнику именно в незнакомые места — что у Шпаковского он понятия не имел, какие помещения находятся за стеной, через которую он перемещал ящики, что местность за заводским забором, что офицеры-штурмовики и бронемашины преодолевали с помощью дворянина Елисеева, оставалась ему неизвестной. Но это было телепортирование через одну-единственную преграду, к тому же видимую. Да, преодоление для попадания в незнакомые места большего по протяжённости пространства, да ещё и лично не наблюдаемого, требовало какого-то иного подхода, но нам с тёзкой казалось, что найти этот подход будет несложно.

Собственно, сложность виделась нам в том, что если при телепортировании через видимую преграду иметь представление о том, что за ней находится, не так и важно, то перемещение через ненаблюдаемое пространство требовало как раз того самого представления, причём как можно более подробного, что и подтверждалось имевшимся у нас богатым опытом телепортации в знакомые места, удалённые от исходной точки весьма значительно. От этого понимания мы двинулись дальше. Выяснив, что ни я, ни тёзка топографическим кретинизмом не страдаем, зато с пространственным мышлением у обоих дело обстоит вроде бы как неплохо, мы пришли к выводу, что изучение, скажем, плана здания, в которое надо проникнуть, особенно если к плану будут приложены интерьерные фотографии или рисунки, и станет основой для опытов, которые помогут нам с дворянином Елисеевым освоить столь полезный навык. С этими соображениям тёзка к доценту Кривулину и явился.

— Я так понимаю, Виктор Михайлович, решение это пришло к вам если и не сразу, то в любом случае довольно быстро? — подчёркнуто нейтрально поинтересовался директор Михайловского института.

Ага, вот она и засада… Похоже, Кривулин решил слегка сбить с тёзки спесь и что-то знает о неизвестных нам подводных камнях. Ладно, делать нечего, всё уже сказано, посмотрим, что будет сделано…

— Так и есть, Сергей Юрьевич, — признался тёзка.

— Что же, я и сам предполагал то же, — миролюбиво согласился доцент. — Давайте в таком случае начнём с постановки опытов, пока что с различными предметами.