Но гиперканалы оставались глухи к моим посылам. Образы растворялись в пустоте, сигналы сворачивались, не успев пройти и трети пути. Кто-то или что-то перехватывало их, заворачивало, нейтрализовывало. Пульсации каналов меркли, как будто намеренно приглушенные, а квантовые линии векторов гасли ещё до того, как могли пробиться наружу.

Я остался один. Один с ним. С ней? С этим.

Оно не говорило. Оно вибрировало. Как нервная система гигантского организма, держащаяся в постоянном напряжении. Частота этих вибраций менялась. Рваная в начале, сейчас она стала колебаться почти гармонично. Казалось существо... пыталось понять. Сканировало. Перебирало коды. Подбирало удобную форму общения… коммуникации.

Молчать совсем не хотелось. А уйти, уйти казалось сейчас невозможным. Да и был страх, что существо не отпустит. Решил задать прямой вопрос. Сформировал его в виде чистого мысленного вектора: “Кто ты?”. И направил импульс прямо в центр того сияющего, пульсирующего сгустка, где обитало неизвестное.

Ответа не было. Только переливающиеся цвета.

Его форма начала изменяться. Глаза, если можно так назвать эти пульсирующие проекции, сменили оттенки. Белый. Жёлтый. Лиловый. Глубокий синий. Всё это в сопровождении мягкой волны гаснущей яркости, было видно, оно пыталось снизить интенсивность, чтобы не напугать меня.

А затем пришли образы.

С самого начала полный хаос.

Мелькали силуэты: человеческие, нечеловеческие. Женские лица. Мужские. Глаза без зрачков. Лица с неестественными чертами. Цифры. Странные структуры. Формулы, которые я не узнавал, но мозг старался разобрать их на интуитивном уровне. Океаны и города. Тело и свет. Нити, сплетающиеся в причудливые глифы. Протоколы, которым нет места в человеческой логике.

Квантовые миражи. Так я про себя назвал их. Иллюзии, построенные из информационной плоти. Но ни один из этих образов не складывался в единый язык. Не было структуры, не было логики. Ни начала, ни конца. Только бесконечное зеркало воспоминаний, отражающих нечто чуждое нашему восприятию.

Моё замешательство, кажется, не осталось незамеченным.

Пространство содрогнулось. По узлам астральной топологии прошла волна глухого эха, словно само ядро этого "я" всколыхнулось, потревоженное моим вопросом.

И тут… Оно снова заговорило.

— Я... я... я... не знаю, кто я... не помню... — слова не звучали, они вплетались в моё сознание. Прямо в нейропотоки. Как будто это нечто, впервые за долгое время, пыталось собрать себя из осколков. И только сейчас осознало, что оно “разбито”.

В этом голосе не было агрессии или угрозы. Только глубокая, тянущая пустота. Как боль утраты того, чье имя забыто. Как память, которая знает, что что-то было, но не может вспомнить что именно.

Мои мысли сжались. Появилось ощущение странной ответственности. Я видел перед собой не опасность. Оно не было мне врагом. Скорее живое существо, потерянное, застрявшее в чужеродном для него месте. Это явно было не местом его обитания. Оно пришло. Возможно заблудилось, или, что хуже, его тут заперли.

Я аккуратно сформировал новую мыслеформу: образ руки, тянущейся вперёд. Простая, открытая жестовая структура, понятная даже ребёнку. Моё сознание сформировало сферу, которая испустила светящийся луч, направленный к существу.

— Я - Алекс... человек. — повторно передал я намерение, не обременяя мысль какими-либо звуками. Только саму суть посыла.

Существо опять вздрогнуло. Вибрации сменили ритм. Одна из его оболочек свернулась, и слоями складывалось то, что когда-то было “я”. Оно принимало мой образ. Или... попыталось.

Передо мной появилась размытая проекция. Женский силуэт фиолетово-синего цвета. Без четких контуров и очертаний. Только темно-синие глаза выделялись на общем фоне.

В этом было что-то жуткое... и одновременно трогательное.

Существо снова заговорило. Тонко. С усилием.

— Ты… знаешь… кто я…? Ты… можешь… вспомнить… меня?

Пространство вокруг колыхалось, как водная гладь под чуждым ветром. Отголоски боли витали в каналах, будто сама сеть сочувствовала и не смела быть нейтральной к этому созданию. Даже линии гиперпотоков, обычно ровные, словно натянутые струны, дрожали неровно и нервно.

Это ощущалось… неестественно. И невыносимо живо.

Сейчас я попытался не просто мыслить, а ещё и звучать. Вспомнить себя. Свой голос, тембр, дыхание, ту хрупкую грань, что отличала меня от голой мысли. Когда мы с Лаврентием Павловичем отрабатывали резонансные эмиссии, я уже пытался озвучивать импульсы. Тогда мне удавалось имитировать звук дождя, шорох листьев, даже крик орла. А сейчас мне нужно было озвучить самого себя.

Голос сорвался с ментальных губ, чистый, резонирующий в воздухе как эхом по внутренним стенам сети.