Шрифт:
Я считала, что у нас всё идет так, как должно: отношения, совместная жизнь, со временем — свадьба и дети. Это было не мечтой и не целью, а чем-то само собой разумеющимся. Логичным продолжением. Мы стремились к этому. Или, по крайней мере, я так думала.
Проанализировать, чего ему на самом деле не хватало, я не могла — каждое воспоминание было слишком болезненным, а выслушивать объяснения Кости не хватило мужества. Я просто собрала вещи, вызвала грузоперевозку и съехала в тот же день, а все попытки помириться пресекала на корню. Хотела подумать, остыть и понять, как жить дальше.
Когда мне это удалось — и я вернулась за оставшимися вещами, оказалось, что Константин не терял времени даром, судя по женской заколке и косметике в ванной. Позже общие друзья рассказали, что дело идет к свадьбе. Не со мной, естественно. Не с той, что была рядом все пять лет.
Покинув здание суда и отъехав на несколько сотен метров, я захожу в переписку с Лексом, прогоняя нахлынувшие воспоминания.
«Ты тоже там будешь?»
Я имею в виду — на спектакле. Он понимает. Я просто хочу убедиться, что мой аноним не маньяк и не собирается преследовать девушку, которая не готова к личным встречам, даже в людном и безопасном месте. Я хочу знать, что мы оба играем по честным правилам.
«Я лечу в командировку. Меня не будет в городе примерно неделю».
«Меня устраивает такой вариант, уважаемый водитель маршрутки».
Закусив губу, добавляю:
«Водитель маршрутки, который летает в командировки».
«Буду рад, если спектакль тебе понравится, но буду против, если ты пойдёшь на него со своим бывшим или тем мудаком с последнего свидания».
Точно так же, как Лекс увиливает от вопросов о работе, я ухожу от темы, с кем проведу вечер. Пусть немного поволнуется.
Я направляю разговор в другое русло. Не могу сказать, что меня сильно зацепило, но Лекс…
Невыносимый мужчина. Просто невыносимый.
Я оставляла закладки, сохраняла цитаты в телефон. Была под впечатлением. А теперь дышу, как паровоз, потому что он не оценил содержание книги, которая откликнулась во мне глубже, чем я ожидала.
«Интересно, случится ли когда-нибудь тот день, что ты перестанешь критиковать мои вкусы и предпочтения?» — пишу Лексу.
Мой аноним появляется в сети с двухминутным опозданием, как раз в тот момент, когда я собираюсь продолжить путь и с головой окунуться в работу.
«Я разнёс Талеба, Оливия. Не тебя. Его рассуждения — попытка упаковать очевидное в умные слова».
«В таком случае можешь вернуть книгу — на том же месте, где взял».
«Это уж вряд ли. Книгу я оставлю себе, потому что это подарок. Потому что внутри твой почерк. И, мне кажется, теперь я знаю, как ты пахнешь».
11.
***
Сборы в театр — это целый ритуал, которому я посвящаю минимум полтора часа после работы. Несмотря на то, что иду туда просто с подругой. Несмотря на то, что за мной никто не будет наблюдать.
Важно всё: макияж, духи, платье.
В детстве я часто ходила на спектакли с сестрой и бабушкой, которая взяла на себя наше культурное воспитание, пока родители были заняты карьерой. Но когда мне исполнилось четырнадцать, её не стало из-за острой сердечной недостаточности.
Помню, ба всегда говорила: «Настоящая женщина в театре — и зритель, и актриса одновременно».
Я стараюсь следовать этому правилу, вспоминая её и перебирая вешалки в шкафу. Строгое чёрное? Яркое красное? Или лаконичное бежевое? Я не хочу выглядеть вычурно — скорее, легко и женственно. Без надменного эффекта, который привлекал бы лишнее внимание.
Мой взгляд цепляется за шоколадное миди-платье на тонких бретельках. Атласное, переливающееся на свету. Оно подчёркивает фигуру, но не делает на ней упор.
Я, как обычно, засиделась на работе до последнего, а теперь тороплюсь и бегаю по квартире. Карина же начинает подгонять меня ещё за час до начала, раздражая и заставляя всё валиться из рук, превращая обычные сборы в настоящий хаос.
Я нахожу телефон и ключи, мельком смотрю в зеркало. Включаю камеру и делаю снимок — скорее машинально, чем осознанно. Социальные сети меня не интересуют ещё со времён универа. Я их не веду. Единственный, кто мог бы увидеть эту фотографию, — Лекс.
В мыслях уже готов небольшой сопроводительный текст — что-то игривое, чисто для эксперимента. Поднять самооценку, проверить реакцию. Но останавливает одно предположение: а вдруг я вообще не в его вкусе?
Пальцы зависают над виртуальной клавиатурой, и пока я борюсь с собой, экран телефона гаснет. Я закрываю мессенджер, надеваю плащ и выхожу из квартиры, так и не решившись.
В дороге у меня не получается не думать о Лексе — о его жизни, профессии, воспитании.
Как так вышло, что у пьющих родителей вырос сын, который, хоть и не имеет высшего образования, может поддержать разговор на любую тему и, судя по нашим беседам, кажется куда более интеллигентным, чем многие обладатели дипломов?