— Ну, не сказал бы. Это скорее какое то… несбывшееся прошлое? Какая-то другая его версия?

— Ооо, это интересно! И какие мы там были? Наверное, мы ни от кого не прятались и открыто летали с мамой и семьёй, как Пирит и Уголёк? — сразу же оптимистично предположила Солнышко.

— Гм, нет. Скорее наоборот, всё было хуже…

— Да куда уж ещё хуже, — вдруг спросила Слава. — Нас там в тюрьме держали, что ли? Ты ещё скажи, что наша мама там надзирателем была!

— Ну… ты недалеко от правды, — начал Звёздолёт, читая в мыслях дружный лёгкий шок. — Мы там росли не видя света белого. Нас вообще на улицу не выпускали!

— Да не может быть. А как бы я солнце получала? — недоверчиво ответила Слава.

— Я не представляю как. Но похоже, ты его и не получала.

— Нонсенс. Я бы тогда такой вялой была, что ничего бы не делала.

— Кажется, ты и была, и тебя обзывали ленивой, как, в прочем, и всё племя в целом. Никто вообще не подозревал о важности солнечного времени.

— Ну, тогда остаётся только посочувствовать той мне. Надеюсь, она всё же потом нашла своё солнце…

— Ладно солнце. А как бы мы летали? — вдруг влезла Цунами.

— Тоже не знаю. Как я понимаю, в пещерах мы научились полёту от одного конца большой пещеры к другому… — ответил Звёздолёт.

— Ага, в пещере. Ты вспомни, как отличается пещерный полёт от реального, где постоянно воздушные потоки и ветер! Да мы бы в воздухе перевернулись после первого же наружного полёта!

— И ты хочешь сказать, что тамошняя я допустила, чтобы с детьми так обращалась? Что я не испепелила этих самцов на месте за хотя бы поползновения к такому? — вдруг сказала Кречет.

— Ну… — Звёздолёт подготовился к возмущению, что неизбежно последует. — Ты была той, кто обращалась так с нами в первую очередь. Это видение вообще началось с того, что ты называла «тренировкой» с Глином, но на мой взгляд было издевательством, учитывая твои размеры. Ты била почти что в полную силу, отчего ему явно было больно. А в конце вообще сжала его за шею!

Возмущение мамы сгустилось в воздухе так, что его казалось можно было проткнуть когтями. Она не просто допускала такое обращение — она сама обращалась так! Этого просто не могло быть! Чтобы эти, пахнущие счастьем и её заботой, дети подвергались жёсткому обращению с её стороны! Она задышала чаще, и из её ноздрей вырвались струйки дыма. Она прижала детей под крыльями ближе к себе, а её когти еле слышно проскребли по камню. Потому, что всё это ощущалось глубоко, фундаментально неправильно. Чтобы она, готовая полоснуть когтями за такое обращение, сама вела себя так! Если бы она встретила эту извращённую версию себя, убила бы на месте!

— Мама, спокойно, это всего лишь странное видение, — проурчал Уголёк, лизнув маму по шее, а Пирит добавила с другой стороны, отчего она и правда стала понемногу успокаиваться, чувствуя запахи своих детей и свою защиту над ними.

— Неужели я так даже с Пирит и Угольком обращалась? — наконец недоверчиво проговорила она.

— Я не помню их там. За целый день никто ни разу даже не упомянул о них, и тому мне они ни разу в голову не пришли.

— Это… очень странно. Я бы очень хотела узнать, почему и куда они делись… И кстати, что значит «тебе в голову не пришли»? Ты хотел сказать «никому»?

— Я там не имел моих способностей. Не умел ни читать мысли, ни видеть варианты будущего. Просто… обычный ночекрылый драконёнок, удивляющийся, почему их нет, когда как у всех ночекрылов они есть.

— Ещё страннее…

— Не страннее того, что мы использовали горящие палки на стенах в качестве освещения.

— Горящие палки? — Кречет не выдержала и улыбнулась. — Не естественный свет, а горящие палки, которые непонятно где взяли такое количество, чтобы постоянно их менять! Это точно какой-то странный сон, Звёздочка. Чтобы я вела себя с вами как с совершенно чужими, чтобы не было Пирит и Уголька, и, в конце-концов, использование горящих палок в качестве света.

— Я на самом деле тоже к этому склоняюсь… Ну уж слишком много нелогичности, прямо как во сне.

Кажется, мама этим удовлетворилась, успокаиваясь ещё больше и принявшись выражать остатки фрустрации в вылизывании мордочек своих детей. Ну уж нет, она очень рада, что оказалась в этой реальности, со всеми семерыми, что они её дети, за которых она сделает что угодно!

— Расскажи дальше. Что там от меня хоть осталось после той «тренировки» — наконец попросил Глин.

— Ну, тебе помогла Цунами. Она куснула маму за хвост и та тебя отпустила, сказала что-то про то, что внесёт очередной провал в свиток и удалилась. А потом тебя утащили за хвост в воду восстанавливаться.

Цунами сразу же с подначиванием подняла мордочку вверх, и оказалась лизнута мамой, что проворчала на очередное упоминание неправильной себя. Глин умехнулся:

— Что ж, кое в чём наша Цунами постоянна в обоих мирах. Везде она хвостокусательница и считает воду лучшим средством на свете.

— А ты наверняка считаешь лучшим средством еду! — порфырчала она на его подколку, не в силах укусить из-за старательного маминого языка на мордочке.

— Не так-то да, она питает тело и радует сытостью, — тепло ответил он, ничуть не оскорбившись.