Остальные, кажется, уже поели, и просто лежали, довольно урлыча и явно приятно потяжелевшие от съеденного. Пирит сидела под крылом Большого крыла, а маленькая Солнышко гордо восседала на маминой спине и иногда любовно покусывала за шею, тихонько при этом урча.

Это было правильно. Никаких мыслей о других семьях, никаких раздумий что сказать. Просто нежность певучих вибраций маминого голоса, внутреннего и внешнего. Они тянут за собой, зовут погрузиться в них, потеряться и просто жить. И Звёздолёт не мог, не хотел сопротивляться этому зову, ведь он идёт от самой замечательной на свете драконицы, от мамы.

После пары часов сытого лежания и переуркивания, мама, призывно урча, позвала их наверх. Её мысли, тронутые глубинным беспокойством, были заняты только одним — дети должны быть в безопасности. Это место не подходит. Враг знает, что они тут. Надо найти новое место.

Дети следовали за матерью, и вместе с ней прыгнули в воздух. Они улетали прочь от скопления камня, полного чужих запахов и движений, среди которых скрывался враг, охотящийся за драконятами. Только глупый, не слушающий самого себя дракон, будет здесь оставаться.

Через полчаса полётов по лесным острогам, они нашли небольшую долину с нависшими над нею ветвями деревьев. Неподалёку, прямо в ручье, была довольно удобная площадка для приземления, и мама спикировала на неё, касаясь лапами земли и призывая своих детей громким урчанием. Ответив радостными рычаниями, они приземлились следом, собираясь под её большими крыльями, которых хватало на всех даже учитывая, что они подросли.

Семья стала обнюхивать место, их языки мелькали каждые несколько мгновений. После нескольких раундов обстоятельно обхода было ясно: никто не занимал это место, никто не знал об этом месте, и потому оно было великолепно, чтобы оставаться здесь всем вместе.

Мама обошла вокруг, приминая собой круг травы и тихо урча. Здесь она будет сидеть. Здесь она будет смотреть. Она всегда наблюдает, чтобы чёрная тень врага не упала сверху.

Бегя к маме, ночекрылёнок унюхал, что после её одобрения остальные чувствовали себя как дома. Златочешуйная с гордым рыком поймала ящерицу и несла её к маме с намерением показать, а потом полностью проглотить. Синечешуйная поймала пастью за хвост радужночешуйную, сверкающую лёгким красным запахом негодования.

И вдруг перед ним выпрыгнул бурочешуйный, большой брат. «Играть?!» — урчал он, припадая на лапы и вилянием хвоста приглашая к игривой свалке вместе с рядом рычащей от предвкушения медночешуйной.

Чёрночешуйный замер. Что-то кольнуло его. Будто бы он что-то забыл. Будто бы они все что-то забыли. Но мамино внутреннее урчание, несущее ласку, безопасность и счастье, унесли последние тревоги и нерешительность. «Играть!» — проурчал он в ответ брату словом, что пришло из глубины сознания — и они напали на него, наваливаясь и устраивая кучу-малу в траве, начинающей пахнуть подогретым соком.

И ничего больше не было важно.

Прошла вечность и прошло мгновенье.

Где-то вдалеке показалась искра сознания.

Чёрночешуйный, уютно сидящий у маминого бочка, резко поднял голову, заслужив вопросительный рык мамы. «Идут-здесь. Слышу», — ответил он ей словами из глубины сознания, чувствуя, как подобралась и напряглась мама, готовая в любой момент прыгнуть вперед, закрыть крыльями, рычать, кусать и царапать.

Драконёнок дотянулся до искры, чувствуя в ней что-то знакомое, докоснулся… и провалился в неё полностью.

Теперь он обонял её носом, слышал её ушами, смотрел её глазами. Её — Пустельги из рода Медночешуйных, дочери Бедовой, а также младшей сестры Халькопирит и тёти Кречет.

Она полетела по следу племянницы, что, к счастью, всё ещё вился в воздухе. Той, что почему-то улетела в спешке, уведя с собой всех своих драконят. Что-то случилось, и надо было это выяснить — до того, как след окончательно унесёт ветрами.

Наконец, она увидела играющих в траве двоюродных племянников. Они носились среди травы, но увидев пронёсшуюся сверху тень, поспешили к маме. Пустельга приземлилась неподалёку, чтобы не провоцировать Кречет.

Теперь ей стало ясно, что случилось.

Её племянница стала жертвой ушедшего в разнос материнского инстинкта.

А когда мать уходит в разнос, дети следуют за ней, ведомые её запахами, уязвимые к такой близкой эмоциональной атаке на разум. Так что, теперь перед ней была семья диких небокрылов. Даже если больше половины из них небокрылами по рождению и не являются.