Всё время, пока я провела в институте, была словно на иголках. Гадала, знает муж о поцелуе с Павлом или нет? После последней пары пошла на выход и увидела Павла. Он опять ждал меня на первом этаже. Господи, он совсем с ума сошёл? Хорошо, что я увидела его первой. Быстро спряталась за колонну. Что же делать? Сегодня встречаться с ним я не хотела. Конечно, я его люблю, но всё же голову я не потеряла. Оглянулась. Решила выйти через запасной выход, со двора института. Быстро, прикрываясь другими студентами, прошмыгнула, как мышка к запасному выходу. Выскочив из здания института, обежала его. С фойе, парковка была не видна. Села в машину и побыстрее уехала. Пока ехала домой, мне позвонил Павел.

— Але?!

— Аврора! Ты где, я жду тебя?

— Ты совсем с ума сошёл, Паша?! Ты не забыл, что я замужем? И за кем замужем?

— А он что, готов опуститься до такой низости, что начал следить за тобой?

— Перестань. Сам он может и не следит. Но это вполне могу сделать и без его ведома. Например, его дед может отдать такой приказ или моя свекровь. Поэтому, Паша, не звони мне так открыто. Если надо, я сама тебе позвоню. Понял?

— Понял. Аврора, я не могу долго быть без тебя. Мне нужно видеть тебя, хотя бы изредка.

— Паша, ты что как размазня? Ты ещё расплачься. Не разочаровывай меня. Ты же не такой. Ты же сильный мужчина. Потерпи.

— Хорошо. Я готов ждать столько сколько скажешь.

Я отключилась. От этого разговора остался какой-то неприятный осадок. Чувство опасности стало нарастать. Приехав в усадьбу Белозёрских, поставила машину в гараже. Проскользнула в наше с Глебом крыло дома. Сердце у меня колотилось как сумасшедшее. Кое-как смогла успокоится. Потом сидела, переписывала лекции, которые записала на диктофон. Позвали на ужин. Глеба ещё не было. На ужине присутствовала моя свекровь. А вот младшего брата Глеба и его младшей сестры не было. Свекровь ласково разговаривала со мной. Спрашивала, всё ли у нас с Глебом хорошо? Не обижает ли меня её сын? У меня даже руки стали подрагивать. И сердце опять заколотилось. Она специально это делает? Знает обо всём или просто по своей доброте? Я ничего не могу сказать плохого о своей свекрови. Она никогда не проявляла ко мне неприязни и высокомерия. Постаралась взять себя в руки. А вот на Константина Васильевича я смотреть боялась. Не знаю почему. Хотя старик так же ничего такого ко мне не проявлял. Но он как-то странно на меня смотрел, словно решал какую-то задачу, в которой фигурировала я, как одна из вводных этой задачи. Покушав, я постаралась побыстрее уйти в свою комнату. Ждала Глеба и очень волновалась.

Муж приехал опять поздно. Около полуночи. Я стояла, сжав кулачки и почти не дыша, словно перед прыжком в бездну. Глеб спросил у меня, как прошёл день? Как учёба? Я стала ему рассказывать. Конечно, про Павла ничего не сказала. Глеб спокойно меня слушал, при этом раздеваясь. Разделся до плавок, взял полотенце и пошёл в ванную.

Я слышала, как он включил воду. Не знаю почему, но мне очень захотелось увидеть его полностью обнажённым. Подошла к ванной комнате. Дверь Глеб на щеколду не закрыл. Приоткрыв дверь, я стала смотреть на него. Он стоял спиной ко мне. Вот он понял руки и положил их себе на голову. Так и стоял. А я сама не заметила, как стала любоваться им.

— Аврора! — Проговорил вдруг он, не поворачиваясь ко мне. Я даже вздрогнула и почувствовала, что стала краснеть. Всё верно, меня застали за подглядыванием. — Я похож на выставочный экспонат?

— Извини, Глеб.

— Аврора, ты или закрой дверь с той стороны или зайди сюда. — Глеб так и не повернулся ко мне. Мне надо было закрыть дверь и уйти в спальную. Но я сделала по другому. Шагнула к нему. На мне был халат, под ним нижнее бельё. Я всё сняла. Я понимала, что сейчас между нами будет близость. И во время неё, я могу убедиться, знает он о Павле или нет.

Глеб продолжал стоять, положив руки себе на голову. Я подошла ближе, вплотную к нему. Прикоснулась обеими руками к его спине. Потом поцеловала его между лопаток.

— Что, дорогая жёнушка, хочешь любви?

— А почему бы и нет. Ты же мой муж. — Прошептала я, прижимаясь к нему. Обхватила его руками. Провела ему по животу, потом сместилась вниз и взяла его естество в обе ладошки. Оно было напряжено. Стала гладить, чуть сжимая. Глеб медленно развернулся. Руки опустил. Я продолжала удерживать его в правой ладони. Он ничего не говорил. Просто смотрел. Вода бежала по его телу, как и по-моему. Сама опустилась на колени, поцеловала его член, а потом взяла в рот, постаравшись заглотить как можно больше. Всё сама. Он ничего мне не говорил. Мелькнули мысли о Павле и пропали. Зато вернулся стыд. Я сама делала мужу… И что самое ужасное, мне это нравилось. Стала возбуждаться. Правую руку сунула себе между ног, стала ласкать себя. Левой держала мужа за его ствол, ласкала его ртом, языком, то заглатывая, как можно больше, то отпуская его. Он положил мне руки на голову. Поняла, что он сейчас меня просто поимеет. Но наплевать, я хотела этого, даже застонала с его напряжённой плотью во рту. И он начал меня сношать, как самую последнюю шлюху. Руками держал мою голову, чтобы я не отстранялась. А я и не собиралась. Наоборот, обеими руками схватилась за его ягодицы. Наконец он застонал, прижав мою голову к себе. Стал облегчаться. Я давилась, захлёбывалась, но не пыталась отстраниться. Его плоть пульсировала у меня во рту. Вот он убрал руки с моей головы, давая мне свободу. Но я ещё некоторое время не отпускала его. Проглотив практически все, что он выплеснул в меня. Пососала, вбирая в себя все до последней капельки. Потом выпустила его изо рта. Продолжая удерживать в ладошке его ствол. Облизала и поцеловала. Он кончил, а я нет. Я была в крайней точке возбуждения. Посмотрела на него снизу вверх. Увидела его глаза. Но Глеб не улыбался.

— Молодец, Аврора, научилась. Быстро ты перековалась, жёнушка. От — я тебя ненавижу, до добровольного орального секса! Вижу, хочешь ещё?

— Хочу. Я не удовлетворилась, Глеб. — Поднялась с колен. Продолжала удерживать его плоть в руке, стала тереться о всё ещё возбуждённый член мужа лобком, касаясь клитора. От наслаждения закрыла глаза. — Войди в меня, Глебушка.

— Вот вся ваша бабская натура такая, развратная и блядская!

Мне было всё равно как он меня называет.

— Ты же сам хотел, чтобы я была развратной. Сам меня такой делал. Чем ты не доволен?

— Конечно хотел. И сейчас хочу, чтобы ты была натуральной шлюхой, развратной и похотливой. Но только при одном условии.

— Да, я знаю. — Простонала я, обхватив мужа за шею. Правую ногу подняла и упёрла её в цветную кафельную стенку душа. Стала направлять мужскую плоть в себя. Возбуждение нарастало лавинообразно. Я уже ничего не соображала. Мне нужно было только одно, чтобы он вошёл в меня как можно глубже. Чтобы ударился своим лобком о мой. — Я знаю о каком условии ты говоришь. — Глеб не отстранялся от меня, но и не мешал мне. Он вообще ничего не делал. Это меня ещё больше подстёгивало. — Чтобы моё тело трогали только твои руки, чтобы только ты гладил, мял меня, чтобы только твоя плоть входила в мою и больше никто.