– Какими лекарствами поить?
– смотрю на Тиграна.

– На журнальном столике рядом с диваном упаковка таблеток. Дай сразу две, добавь жаропонижающие и обезболивающие, они на кресле валяются.

– Окей, - соглашаюсь и иду к себе в приемную.

– Лика, я с тобой!
– Тигран бежит следом.
– Если этот блаженный начнет ругаться, под горячую руку вдвоем попадем.

Покорно киваю и осторожно стучусь в дверь Костиного кабинета.

– Там открыто, - подсказывает Тигр.

– Хочу, чтобы он знал, что это я.

Я знаю, что Костя угадывает меня по стуку, поэтому тактично предупреждаю о своем визите.

На столе трезвонит телефон. Это Костылев. Ясно, так ослаб, что даже общаться через дверь со мной не может.

Беру трубку.

– Константин Дмитриевич, я сейчас войду к вам, - предупреждаю.

– Лика, езжай домой, - глухой приказ.

Не хочу спорить и оговариваться, просто кидаю телефон на кресло и открываю дверь кабинета.

В комнате темно и душно. Воздух пропитан запахом табака, коньяка и Костиного одеколона.

– Кость, - зову шепотом и закрываю плотно дверь перед любопытным Тиграном. Запираю ее на ключ изнутри. Все, вот мы и остались один на один, я и мой страшный зверь.

Все, что сейчас будет происходить в этой темноте - это только наше. Я иду укрощать злого льва, потому что чувствую, что только мое упрямство может проломить его волю. Чувствую, как темнота обволакивает нас обоих. Мне нравится это чувство. Такая иллюзия нереальности, полусна происходящего. Если Костя будет вести себя грубо, я выйду из кабинета и сделаю вид, что мне это просто приснилось. Сейчас его кабинет ощущается местом между мирами, где нет времени и пространства, а есть только мы и наши голоса.

– Лика, - голос слабый, сиплый.

– Да, это я, - подтверждаю шепотом.
– Пришла тебя лечить.

– Мне не надо лечиться.

Да-да, я твердила маменьке то же самое, когда лежала с воспалением легких и температурой под сорок, а она уговаривала меня делать уколы.

– Кость, не дури, - уговариваю, как ребенка, и медленно, буквально по полшага приближаюсь к его дивану.
– Ты же прекрасно знаешь, что сейчас выпьешь лекарства и тебе станет легче. Просто упрямишься, потому что не хочешь признавать, что даже такой сильный человек, как ты, может болеть.

– Лика, у меня все хорошо, - повторяет Костылев упрямо.
– Иди домой, завтра поговорим.

– Если в больницу не загремишь, - отвечаю прямо.
– Тигран сказал, что могут быть осложнения.

– Значит судьба такая, - Костылев рычит.
– Анжелика, уходи отсюда! Уходи, пожалуйста. Я сейчас разозлюсь и скажу тебе что-нибудь обидное.

– Сегодня переживу, - пожимаю плечами.
– Сегодня у тебя индульгенция на все психи, крики в мою сторону. Пользуйся, пока есть шанс.

– Уволю!
– шипит Костылев, впрочем особой злости и уверенности я в его голосе не замечаю.

– Да на здоровье!
– соглашаюсь.
– Сейчас таблетками тебя напою и пойду собирать вещи.

– Не посмеешь!
– в голосе Кости, наконец, появляются эмоции. Он реально боится, что я уйду.

– Не посмею, - киваю.
– И ты уволить меня не посмеешь. Так что переставай кидаться пустыми угрозами.

На ощупь добираюсь до дивана и нахожу выключатель торшера. По комнате разливается приглушенный желтый свет. Я, наконец, вижу Костю и замираю, прижав ладошку ко рту.

Костылев лежит на разобранном диване, подушка смята, рядом, в ногах валяется скомканное одеяло.

Рубашка на груди у него расстегнута, сам начальник выглядит, словно тряпичная кукла. Бледный, ослабленный. По вискам и лбу скатываются капельки пота, под глазами залегли глубокие синяки и сам Костя в этом всем кажется старше. Создается ощущение, что передо мной лежит глубокий старик. И я невольно сжимаю пальцы в кулаки, стараюсь справиться со своей болью, потому что видеть его таким выше моих сил. Болезнь Костылева переживается сильнее, чем своя собственная.

– С ума сошел, - шиплю на него в гневе.
– Ты себя в гроб загнать решил? Кость, ты уже не маленький мальчик, чтобы капризничать! Я сейчас позову Тиграна и…

– И Тигран пойдет куда подальше, - шипит Костя.
– Лик, отстань. Дай сдохнуть спокойно. Выздоровлю - хорошо, нет - еще лучше.

Замираю. Прижимаю ладони к груди и медленно опускаюсь на пол рядом с диваном Кости.

– Ты жить не хочешь, - понимаю.

– Лика, тебя это не касается, - голос слабый, но твердый. Я понимаю, что это все действительно не мое дело.

– Жаль, - произношу искренне и стараюсь сдержать слезы. Страх потери берет надо мной верх. Я понимаю, что по всем законам здравого смысла, по всем моим внутренним убеждениям надо сейчас встать и уйти. Я очень ценю свою свободу и именно поэтому никогда не нарушаю чужую. Но оставить Костю в покое сейчас выше моих сил. Я просто не смогу. Переступлю порог его кабинета и рассыплюсь на тысячу осколков и даже этими осколками буду стремиться сюда, чтобы просто лежать рядом с ним.