Быстро просмотрел вторую папку. Проекты исковых заявлений. На красивых фирменных бланках. С подписями уже. Ай, как славно. Ну да. Давят на то, что отец спер материалы, которые должны были принадлежать «Связующим нитям», во время своего расследования. Даже номера архивного хранения где-то раздобыли. Я положил папку с исками на стол, возле себя.

— Действуйте!

— Что, простите? — Лазарев, сморгнул.

— Знаете, эр Лазарев. Мой юрист говорит: «Неважно, что вы знаете. Важно, что вы можете доказать». Подайте эти иски в суд. Я с удовольствием посмотрю, как вы докажете всю эту — я пошевелил пальцами, — галиматью.

— И кто же ваш юрист, Олег Витальевич? — С легким презрением в голосе спросил Лазарев. — Не тот ли вчерашний выпускник, которого не взяли ни в одну приличную юридическую контору, что работает у вас в договорном отделе? Простите, не запомнил фамилию юного дарования.

— Его юрист, я. — Заявил Корабчевский, входя в комнату. Эффектное появление, ничего не скажешь, умеет мужик момент выбрать. — Прошу прощения за опоздание. Привет, Паша, мою фамилию ты помнишь? Ведешь переговоры с моим клиентом, без моего участия. Как низко. Думаю, коллегия заинтересуется подобной манерой ведения дел. Что здесь происходит, Олег Витальевич?

Пока Лазарев не пришел в себя, а появление и слова Корабчевского произвели эффект разорвавшейся светошумовой гранаты, я поспешил наябедничать моему защитнику:

— Меня здесь шантажируют судебными исками, пользуясь моей правовой безграмотностью, Николай Всеславович! Дело мое отжать за копеечку пытаются. Я их предупредил, что мол, юрист мой не здесь еще и я не понимаю, зачем он мне нужен. А они сперва подрались, а потом стали мне грозить судебными издержками.

— От Паши ничего иного я не ожидал. — Он ловко подхватил папку, лежащую передо мной, и раскрыл ее. Лазарев дернулся было перехватить бумаги, но не успел. Юриста, уровня Корабчевского они здесь увидеть точно не ожидали. — Так-так-так. — Пробормотал Николай Всеславович, перебирая документы. — Грозные заявления. Судебные издержки. Блокировка патентного права, как обеспечение иска. Серьезно? Ты, Павел Николаевич, не боишься, что твою лицензию приостановят, на время разбирательства в комиссии по этике, за такие фокусы? Жалобу я своему клиенту точно советую подать.

— Сильно сомневаюсь, что коллегия приостановит лицензию, по ложному заявлению. — Мрачно ответил Лазарев. Он растерял часть своей уверенности и напора, но, кажется, уже почти оправился. — Кроме того, у меня и другие партнеры есть.

— И если мы не придем к соглашению, уже завтра эти иски будут в суде. — Добавил Ковальский. Он еще не понял, что пора менять тактику. — Суммы могут быть пересмотрены, это предмет договоренностей.

— Прямо завтра? Ничего себе. — Корабчевский поднял бровь, а Лазарев неожиданно покраснел. — Иски, основанием для которых служит спор о праве на интеллектуальную собственность?

— Это обычный имущественный иск. — Поспешно заявил Лазарев, но было видно, что он просто хватается за соломинку. — Месячный претенциозный срок здесь не применим.

Я перестал понимать происходящее, только уловил, что ребята поспешили и еще где-то накосячили.

— А! Ну тогда подавайте завтра. — Великодушно сказал Корабчевский. — Встретимся на предварительном заседании, Павел Николаевич.

— Что происходит, господин Лазарев. — Жестко спросил Ковальский, показывая, наконец, кто среди них главный.

— Николай Всеславович полагает, что мы обязаны были подать претензию, и у его клиента имеется после этого месячный срок на досудебное урегулирование спора.

— И он сможет это доказать?

— Все зависит от судьи. — Буркнул Лазарев, а Корабчевский широко и плотоядно ухмыльнулся, но никак это заявление не прокомментировал. — Полагаю, сегодняшние переговоры, можно считать предъявлением претензии, в случае если суд сочтет это необходимым.

— Ясно. Значит, иск начнет рассматриваться в суде через месяц, в худшем случае — Сказал Ковальский, одарив Лазарева многообещающим взглядом. — Решайте. Вам… — Лазарев перебил Ковальского, аккуратно коснувшись его плеча.

— Стойте. Ничего не говорите, пожалуйста. Нам следует завершить этот раунд переговоров, с учетом открывшихся обстоятельств. — И он прямо посмотрел на Корабчевского, который стоял, засунув руки в карманы брюк, и широко, словно аллигатор, увидевший свинью на водопое, улыбался.

А еще Николай Всеславович подбрасывал в руках папку с проектами исков, и Лазарева это почему-то нервировало.

Это вы не знаете, мои милые, сколько ещё обстоятельств вы не учли. Ну ничего. Многие знания, как говорил древний мудрец, многие печали. Надеюсь, вам будет очень печально.

— Хорошо. — Ковальский встал, и вслед за ним вскочили остальные. — Вы можете связаться с нами, если захотите урегулировать конфликт. На этом закончим.

Он направился к выходу, а остальные члены делегации начали включать свои коммы.

У всех на лицах появилось озабоченное выражение. Наверное, десятки неотвеченных и новых сообщений посыпались. Интересно, что там? Хе-хе. Глядя на них, я участливо спросил:

— Что проблемы? Кто бы мог подумать.

Ковальский метнул на меня яростный взгляд и включил свой комм. Вся делегация столпилась на выходе их переговорной, лихорадочно листая сообщения.