Даже скрытые. Те, что прятались за зеркалами, вмуровывались в кирпичную кладку, маскировались под вентиляционные решётки. Ни один шаг, ни один шёпот не ускользал от их всевидящих линз.

Вот она мощь внешней разведки. Они держали руку на пульсе всего города, знали каждый его вздох, каждый вздрагивающий нерв. Доступ к системам безопасности? Полный. Контроль? Абсолютный.

Но если они видели всё… почему прошляпили подготовку к свержению императора?

Ответ стоял прямо передо мной – генерал Букреев. А где-то там, в клубах дыма и грохоте штурма Императорского дворца, действовал Третий – призрачный кукловод, бывший глава внутренней разведки.

Конечно, это был он. Только человек с его связями – глубокими, как корни старого дуба, пронизывающими все уровни власти – мог годами готовить переворот, оставаясь в тени. Он знал каждую щель в системе безопасности, каждое слабое звено в цепи охраны.

Но зачем? Вот что не давало мне покоя. Что могло заставить служителя тайного ордена, человека, получившего наградной кортик из рук самого императора за отражение покушения, предать всё, чему он клялся? Месть? Власть? Или что-то куда более тёмное, спрятанное так глубоко, что даже камеры внешней разведки не смогли этого разглядеть?

В этом и заключалась главная загадка. Предательство – всегда как нож в спину. Но когда его наносит тот, кто когда-то прикрыл тебя собой от пули, это уже не просто удар. Это надлом всего, во что ты верил.

"В город вступила армия", – доложил Артемьев, его голос, обычно звучный и уверенный, сейчас звучал хрипло от усталости, будто сквозь слой пепла.

"Чьи именно войска?" – резко спросил Первый, не отрывая взгляда от мерцающей голографической карты города, где алыми точками полыхали очаги сопротивления. Его пальцы сжимали край проекционного стола так, что костяшки побелели, а в уголках глаз залегли тени бессонных часов.

"Императорский полк. Они сохранили верность присяге", – ответил Артемьев, и в его глазах, усталых и воспаленных, мелькнула та самая искра надежды – крохотная, но упрямая, как последний огонек в штормовую ночь.

Где-то за толстыми стенами бункера глухо прокатился отдаленный гул артиллерии, напоминая, что времени на раздумья не осталось.

Первый медленно провел рукой по лицу. "Значит у нас есть шанс и у нас есть считанные минуты. Пора вступать в игру", – произнес он, и в его голосе зазвучала стальная решимость.

"Но как мы проберемся во дворец? Он же окружен британскими частями", – не удержался я.

Первый обвел взглядом собравшихся. "Нас здесь немного, но я уверен – все сохранят тайну", – начал он, понизив голос. – "В Зале инициации дворянской магии есть портал. Технология та же, что и в наших лабораториях", – пояснил он, заметив мой вопросительный взгляд. – "Но ключ доступа есть только у меня... и у Императора".

"Значит, пройти смогут только те, кто в доспехах. Сколько нас будет?" – поспешил уточнить я.

Артемьев мрачно покачал головой. "Команда "Витязей" заблокирована в лаборатории. Их вызвали ночью по тревоге, а кто-то из предателей захлопнул шлюзовую камеру".

"Значит, пойдем вдесятером", – заключил Первый. – "Я, ты, Петр и те, кто участвовал в задержании Букреева".

Артемьев нервно потер переносицу. "А вы там случайно не перебьете друг друга? Триста человек в одинаковых доспехах – вы же как братья-близнецы!"

"У меня есть идея", – неожиданно сказал я, доставая из пространственного кармана набор арбалетных наконечников. – "Закрепим их на шлемах. Будут как опознавательные знаки".

Первый посмотрел на меня с немым укором. "Я, конечно, понимаю – детство в жопе до сих пор играет... Но неужели нельзя было придумать что-то посерьезнее? Бегать по дворцу с ирокезом из арбалетных болтов?"

Я лишь пожал плечами. "Увы, альтернатив нет".

"Что ж... – Первый тяжело вздохнул. –Ты идешь в ударной группе".

Мы вышли из портала в Малахитовом зале – просторной комнате, где всё дышало роскошью и древней магией. Высокие колонны из полированного малахита подпирали сводчатый потолок, а стены, инкрустированные изумрудами размером с голубиное яйцо, мерцали в свете магических светильников. Под ногами расстилалась сложная мозаика – тысячи крошечных изумрудных пластинок складывались в гигантский магический круг, один из узлов которого и был тем самым порталом.

Но мой взгляд сразу притянуло золотое ложе у противоположной стены. Оно сверкало в зеленоватых отсветах, каждый его сантиметр, покрытый искусной чеканкой и инкрустациями. И самое странное – толстые кожаные ремни с массивными пряжками, прикреплённые к изголовью и по бокам.

Я обернулся к Первому, вопросительно подняв бровь.

— Инициация — штука болезненная, — сухо пояснил он, проводя рукой по ближайшей колонне. — Иногда кандидаты бьются в конвульсиях. Бывает, что и умирают. Просто об этом не распространяются.