Она слегка пришла в себя и решила сменить скользкую и опасную для себя тему для разговора. Я внимательно смотрел, как принцесса подняла чашку с уже остывшим кофе и поднесла её к губам. А ведь она действительно, похоже, не поняла, почему Макаров попросил её собирать монатки.

Французская принцесса, которую Павел притащил из своей поездки по Европе, ещё даже не будучи императором, проживала в России полностью за счёт казны. И имела неплохое такое содержание. У меня появился всего один вопрос, когда я узнал об этом, а с хера ли такая щедрость? Ну, ладно, вопрос с приживалами и приживалками я собирался решить очень кардинально, одновременно с сокращением двора. Когда Васильев предоставил сумму, которую мы на этом в итоге сэкономим, я чуть со стула не упал. Что это вообще за аттракцион невиданной щедрости, вашу мать?

Но не щедрое содержание стало причиной того, что принцессу де Тарант попросили на выход. Она была ревностной католичкой и состояла в активной переписке с иезуитами и неким Жозефом де Местром. Последний порекомендовал ей создать при Российском дворе католический кружок и начать активно проповедовать среди Российской знати. И она почти уговорила Головину перейти в католичество. И, какая неожиданность, Варвара Николаевна была одной из немногих дам, приближённых к Лизе. И это я не знаю, кого ещё де Тарант удалось уговорить. А ведь принцесса была первой, кто прибежал в Михайловский замок, чтобы Лизе выразить сочувствие. В общем, мне такого геморроя было не нужно. Мне масонов хватало по горло.

Во Францию де Тарант никто не гнал. Она вполне могла уехать обратно в Лондон. Или к мужу в Баденское герцогство, если бы вспомнила, что какой-то там герцог де ла Тремуль вообще существует. Но Луиза захотела вернуться в Париж. И это её право. Мне, если честно, плевать, как они с Наполеоном будут ладить.

– Я получила письмо от матери, – теперь уже сама принцесса решила нарушить воцарившееся молчание. – Она пишет, что этот корсиканский выскочка хочет стать императором. Да кто его признает императором? – и она поставила чашку на стол.

Я не стал её огорчать тем, что возможно, если мне это будет выгодно, я признаю Наполеона императором. На самом деле, это признание ни на что не повлияет. Хотя может так получиться, что оно будет значить многое. Во всяком случае для самого Наполеона.

– Его может признать императором король Георг, – тихо сказала Виже-Лебрен, а я внимательно посмотрел на неё. Не так уж и проста эта маленькая художница. – Если будет пребывать в своём ужасном состоянии. Раньше хотя бы его высочество принц Уэльский мог сдерживать его безумные порывы, а теперь, говорят, его высочество арестован, – добавила она шёпотом.

– Да что вы говорите? – я покачал головой. – Какой кошмар. У меня до сих пор нет посла в Лондоне, поэтому, вести из Англии доходят до меня с запозданием. Какие жуткие вещи, оказывается, творятся в мире.

И тут я почувствовал на себе пристальные взгляды. Чуть повернувшись, успел заметить, что на меня смотрят все: Раевский и Краснов с одной стороны, а мальчишки Киселёв и Чернышёв, с другой. Но парни быстро опомнились и отвели взгляды, занявшись своим чаем с бубликами. И что их, интересно, так поразило? Вроде бы я ни с одним из них дела в Англии не обсуждал. Но они не дураки, даже камер-пажи. И вряд ли могут на секунду представить, что у нас вообще ни одного человека в Лондоне нет, кто снабжал бы меня и Макарова информацией.

Так что того же Раевского надо уже привлекать к обсуждениям, чтобы конфуза в будущем избежать. Всё-таки они доказали уже свою преданность, да и как-то это нехорошо, когда никому не доверяешь. В груди сразу щемить начинает, а так и до раннего инфаркта недалеко. Его здесь, кстати, весьма образно «грудной жабой» называют. А Раевского надо привлекать первым, потому что у него есть совесть. И он сможет меня тормозить, если я совсем зарываться начну. С недоотравительницей Кочубея у него вполне получилось меня от убийства отговорить.

Тем временем молчание затягивалось, но неформальность обстановки буквально заставляла снова начать разговор. Даже удивительно, насколько быстро непогода может разрушить ту грань, что отделяет людей друг от друга. И ведь никого сильно не удивляет, что мы все сидим сейчас за одним столом.

– Ваше величество, – Луиза де Тарант решила нарушить молчание. – Я могу поинтересоваться, куда именно вы направлялись, когда вас застала непогода?

– По делам, – обтекаемо ответил я. – У меня была назначена встреча. Надеюсь, если я прибуду позже оговорённого времени, это не станет неприятным сюрпризом.

– Полагаю, что дама будет ждать вас столько сколько потребуется, – тонко улыбнувшись, ответила мне принцесса и милостиво кивнула Зимину, позволяя, наконец, налить себе чай. Видимо, холодный кофе вдохновлял её даже меньше, чем самовар.

– Дама? А почему вы решили, что я направился к даме? Да ещё прихватив с собой целую свиту? – я нахмурился, пытаясь понять логику де Тарант, позволившую ей прийти к такому выводу. – Разве не принято навещать даму, соблюдая таинственность и осторожность?