Саша незаметно вытер о штаны внезапно вспотевшие руки и принялся пристально разглядывать мундир. А Павел начал отвечать на вопрос Александра:

– Она почти не отличается от той, что сейчас принята в войсках, – сказал Киселёв осторожно.

– Вот именно, – задумчиво проговорил император и повернулся к Илье. – Убери её, это точно не то, что я хочу получить. Нужно думать.

Скворцов собрал разложенную на столе форму и вынес из кабинета, а Александр развернулся к застывшим на месте камер-пажам. Он уже открыл рот, чтобы начать разговор, но за дверью послышался шум.

***

– Куда вы рвётесь, господин Мухин?! – голос Скворцова возле двери заставил меня замереть на месте. Стоящие напротив меня мальчишки тревожно переглянулись и вдруг встали так, чтобы закрыть меня собой. – Ефрем Осипович! Николай Петрович! Прекратите немедленно!

– Нет уж, я первым дойду до его величества, чтобы прекратить уже эту дурную практику что-то делать за счёт полиции! Прекратить раз и навсегда! – пропыхтел Архаров.

– Василий Иванович, что вы стоите столбом, сделайте что-нибудь! – Судя по некоторой приглушённости Скворцова придавили к двери. А Зимин растерялся и не знал, что делать.

Я нахмурился, шагнул к двери, но тут послышались глухие маты, и вскоре наступила тишина. Тогда я рванул дверь и отскочил в сторону, потому что на меня начал падать Илья. Скворцов взмахнул руками и умудрился сохранить равновесие, устояв на ногах.

– В кабинет, живо, – процедил я, и секретарь тут же очутился в комнате, прикрыв за собой дверь. – Как их вообще пропустили в таком настроении? – Резко спросил я у Ильи.

– Они пришли по отдельности, просить срочную аудиенцию у вашего величества. – Отрапортовал Скворцов. – Точнее, Архаров пришёл просить об аудиенции, а Мухин принес прошение. Или донос. Или рапорт. Я не успел вскрыть, поэтому не знаю, что у него там. – По виску Ильи пробежала капля пота, но он не обратил на неё внимания. – Так что пришли они по отдельности, но когда увидели друг друга, то… вот.

– И что они не поделили? – Я задумчиво посмотрел на дверь. – Кто такой Мухин?

– Ефрем Осипович, – тут же ответил Скворцов. – Адъюнкт Медико-хирургической академии и главный врач Голицынской больницы.

– А ему-то что за дело до Архарова? – я удивлённо посмотрел на Скворцова.

– Я не знаю, ваше величество, – Илья покачал головой. – Не успел спросить, когда они к дверям ломанулись.

– Чёрт знает что, – процедил я сквозь зубы. Вроде бы отучили уже Архарова от подобных выходок. Но нет, порой проскакивают. Николай Петрович потом извиняется, клянётся, что больше никогда не позволит себе ничего подобного, но рецидивы всё-таки иногда случаются. – Давай сюда Мухина.

– А, ваше величество, – и Скворцов бросил взгляд на мальчишек, которые сейчас делали всё, чтобы привлечь к себе как можно меньше внимания. – Понятно, – и Илья вышел.

Практически сразу дверь снова распахнулась, и в кабинет зашел рослый, сухощавый мужчина. На его лице выделялся мясистый нос под высоким лбом. В целом главный врач Голицынской больницы производил довольно приятное впечатление.

– Ваше императорское величество, – Мухин поклонился. Выглядел он устало и явно терялся, не зная, что ему сейчас делать.

– Что за разногласия у вас случились с Николаем Петровичем? – сразу же спросил я. Не люблю тянуть кота за причинное место. В отдельных случаях, конечно, без этого не обойтись, но вот сейчас было бы лишним.

– Позвольте мне кое-что пояснить, ваше величество, – вздохнул Мухин. – Дело в том, что в Голицынской больнице я работаю без оклада. На то есть несколько причин. Я помогаю неимущим, как и все доктора, что служат под моим руководством. К тому же на базе этой больницы я могу обучать своих студентов. Я больше хирург, специализирующийся на травмах, а также анатом. И я часто помогал полиции, определяя, из-за чего произошла смерть того или иного человека. Я даже придумал название новой дисциплины – полицейская медицина. Если, конечно, когда-нибудь такой курс позволят преподавать в университете. Я делаю это для полиции совершенно безвоздмездно, прекрасно понимая необходимость данных заключений. Но Архаров имеет наглость…

– Так, стоп, – я поднял руку, прерывая гневную речь Мухина, – если вы помогали Николаю Петровичу, то почему у вас произошёл конфликт? – я невольно нахмурился.

– В Голицынской больнице все врачи служат без оклада! – вскричал Мухин. – Мы не жалуемся, упаси боже. Мы сами пошли на это. Кто-то практикуется, кто-то повышает навыки. У всех свои причины работать бесплатно, а Николай Петрович нагло переманивает тех врачей, что обучаются у меня полицейской медицине! У них в таком случае просто не останется времени для помощи страждущим!

– И его в какой-то мере понять можно, – задумчиво проговорил я. Похоже, проблема назрела до такой степени, что откладывать реформу подготовки медицинских кадров уже попросту невозможно. – Вы сможете возглавить кафедру судебной медицины, если я распоряжусь открыть её при Медико-хирургической Академии?

– Ваше величество, пожалуйста, дайте мне немного времени, чтобы в себя прийти, – попросил Мухин, закрыв глаза. Молчал он где-то с полминуты, а когда открыл глаза, то уточнил. – Кафедру полицейской медицины?