И вот что это сейчас было? Неумелая попытка кокетства или крик души несчастного подростка, которому даже поговорить не с кем?

— Ксюшу с собой возьми, — посоветовал Тимур. И запоздало спохватился, что, кто бы ни составлял список приглашённых, вряд ли он рассчитывал, что некоторые гости притащат с собой друзей. — Точнее, я спрошу у Дианы, можно ли… Или у Стаса. Со стороны Стаса уж точно людей будет не очень много. В конце концов, не объест же гостей один неучтённый ребёнок.

— А они разве знакомы?

— Немножко. Встретились случайно у меня дома.

— Мне кажется, её бабушка не отпустит, — вздохнула Инга.

— А мы ей не скажем! Например, Ксюша соврёт, что идёт к тебе домой с ночёвкой, а ты подтвердишь. — Ну что ты несёшь, учитель года? Кто же такие вещи детям советует!

— Было бы здорово! — воодушевилась девочка. И вдруг сникла и словно бы сжалась. — А если она сама не захочет идти?

— С чего вдруг? То есть, конечно, всякое бывает, но, мне кажется, ей будет любопытно.

— Не знаю… просто… — Всё она, конечно, знала. Тимур и без всякой эмпатии-телепатии догадывался, что сейчас Инга в красках представляет, как Ксюша с ней разругается, когда узнает про фотографии. Но если её так беспокоят последствия поступка, зачем вообще было затевать всю эту историю с компроматом? — Тимур Игоревич, а как вы думаете… Вы когда-нибудь… Ну… Было так, что вы делали что-то, после чего друг мог на вас обидеться? Не специально, а… просто так получилось.

— Было, конечно. Мне кажется, это у всех иногда случается. — Тимур попытался, чтобы его улыбка выглядела ободряюще, а не страдальчески. Потому что случается-то у всех, но не все при этом устраивают бойню. При таком раскладе подбрасывание компромата — не самая большая провинность.

— И что? Он обиделся?

— Если бы! Он меня ещё и утешал в итоге. Так что хватит ходить кругами, выкладывай, что ты такое натворила, из-за чего Ксюша должна на тебя обидеться? Или я неправильно понял и речь не о ней?

Конечно, нехорошо так в лоб спрашивать, но ведь иначе она ещё полчаса раскачиваться будет.

Инга вздохнула, нервно сжала лямку рюкзака и…

Неизвестно, решилась бы она на откровенность или в последний момент дала задний ход, но всё нечаянно испортила Ксюша, налетев на подругу со спины и сунув ей в руки телефон:

— Спасибо огромное, очень выручила. Я вам не помешала?

«Вообще-то помешала. Я её почти уболтал», — подумал Тимур максимально громко, но Ксюша, вопреки обыкновению, никак не среагировала. Как будто не услышала.

— Нет-нет, — замотала головой Инга. — Всё в порядке. Мне всё равно уже пора идти.

— Тогда прости, что задержала. Пошли хоть до остановки провожу, мне как раз в ту сторону. Хочу мобильник в ремонт отнести: может, его всё-таки спасут.

— А что случилось? Разбила или утопила?

— Ну, можно считать, что уронила. Честно говоря, бабушка его у меня из рук выбила. День у неё не задался. Представляешь, какой-то придурок засунул нам в почтовый ящик фотки…

— Извини, я совсем забыла, мне сегодня в другую сторону, — торопливо пролепетала Инга. В этот раз она так и не смогла определиться, краснеть ей или бледнеть, поэтому алые пятна, выступившие на щеках, больше напоминали не проявление стыда, а аллергию. — Я обещала встретиться с одним человеком. Надо идти. Извини.

— Ну вот, а я тебе новости рассказать хотела, — со вздохом протянула Ксюша. — Тогда до завтра.

— Да… До завтра. Пока. До свидания, Тимур Игоревич.

Уходила Инга стремительно, едва не срываясь на бег. Возле дороги всё-таки сорвалась, метнулась вперёд, едва успев перебежать улицу на уже мигающий зелёный, и растворилась в толпе. Ксюша проводила её взглядом, и выражение лица у неё при этом было не самое доброе. Скорее, удовлетворённое и немного хищное.

— Тебе её совсем не жалко? — попенял Тимур.

— А ей было меня жалко? Что-то не похоже.

— Ей стыдно.

— Стыд и жалость — разные чувства. Когда Буранов голову разбил, мне тоже было стыдно перед бабушкой из-за денег и скандала, но ни капельки не жалко. Я бы и второй раз то же самое повторила, если бы понадобилось.

Такая Ксюша Тимуру не нравилась. Чувствовалось в её поведении что-то фальшивое, показное. Она ведь никогда не была злой. Даже в той истории с Бурановым ей двигало желание защитить собаку, а не сделать больно хулигану.