Удивительно, но даже тот факт, что таким образом я разрушу девушке жизнь и мечты, меня нисколько не трогал. Вот ведь разозлила, коза!

На первом этаже Строева пыталась меня остановить, чтобы поговорить и объясниться, но я ответил взмахом руки и фразой: «Потом». И так едва успели до звонка.

До первого перерыва в занятиях мы с ней так и не общались. А потом не смогли. Сразу после звонка, стоило только выйти из класса, меня окружило сразу несколько парней. Всё уже хорошо знакомые — наша школьная команда по киле. Чуть ли не в полном составе. Будто подкарауливали…

— Брюс, красавчик! — вот от кого-кого, а от Алалыкина я таких слов не ожидал. Благодаря совместным тренировкам наши отношения перешли от категории враждебных до приятельских с лёгкой прохладцей. Но чтобы до такой степени? — Нагнул-таки строптивицу! Правильно, мещане должны знать своё место!

Остальные ребята поддержали это высказывание солидарным рёвом и словно селевой поток потащили меня прочь от класса — выведывать пикантные подробности. Мне осталось только покориться стихии.

В общем, они действительно меня поджидали специально. Каким-то образом, несмотря на идущие занятия, школьное сарафанное радио умудрилось раззвенеть новость про то, что Строева моя наложница по всем старшим классам. Может, и по младшим тоже, но им, по понятным причинам, было пофиг.

Мужская часть, конечно же, приняла мою сторону даже не задумываясь о том, насколько это всё правда. Попытки объяснить, что всё не так просто, ни к чему не привели. Один только Илья Журавлёв, как самый рассудительный, уточнил, как я это заимел наложницу до женитьбы. Вопреки правилам.

— Ой, ну чего ты такой зануда, Илюх! — Алалыкин, хотя сам раньше Настю домогался с теми же целями, был, похоже, рад за меня больше всех. — Кому нужен этот формализм? Пока — так, а как супругу в дом введёт, тогда уже Строевой статус и объявит. Думаешь церковь за этим так уж пристально следит?

«И правда, — мелькнула мысль в ответ на это высказывание. — А чего я кобенюсь-то? Девчонка сама готова в постель прыгнуть, так чего ей мешать?»

Я её оценил, как подленькую и прогнал. И вовсе не в осуждении церкви Спасителя дело. Просто использовать девушку, оказавшуюся в сложной ситуации, было бы с моей стороны совершенно бесчестно. Она ведь ясно сказала, что согласна на такое только с учётом статуса наложницы.

Как выяснилось чуть позже, женская часть старших классов позицию мужской не разделяла. В смысле, не радовались за меня или Настю, которая «так удачно устроила своё будущее» — это, кстати, опять Алалыкина слова. Складывалось впечатление, что девчонки между собой обсуждали совсем другую историю, не ту, которая на самом деле произошла. В их версии событий я, не иначе, обманом выкрал девицу Строеву из родного дома, снасильничал, а потом поставил отца несчастной перед простым фактом. Либо его дочь становится моей наложницей, либо я ославлю её доброе имя.

По крайней мере, смотрели на меня девчонки именно, как на злодея. Когда я вошёл с перемены в класс, то меня окатили таким ледяным презрением, что я даже поёжился от холода.

Самые пронзительные лучи абсолютного нуля шли, как ни удивительно, от Златы Зенбулатовой и её свиты. Которые, видимо, из женской солидарности, моментально сделались подругами с соперницей. Несколько девчонок, словно курицы, собрались вокруг поникшей Строевой и шептали ей слова утешения, а на меня бросали злобные взгляды.

Даже Ринко была среди них!

Это ещё повезло, что высказать мне никто ничего не успел, так как прозвенел звонок и в класс вошёл учитель. Лиса тут же оказалась за нашим общим столом, но с таким видом, будто ничего не произошло. Предательница! Она же была на стоянке! Знала, что произошло!

Остаток дня прошёл будто в тумане. Почему-то ситуация с Настей выбила из меня душевное спокойствие. Казалось бы — что мне за дело, какую фигню придумали себе старшеклассницы? Но — цепляло. Настолько, что хотелось объясниться, доказать, что я ни в чём не виноват. Ужас, сколько на борьбу с этим желанием сил уходило. Даже рот боялся лишний раз раскрыть, чтобы не ляпнуть чего-нибудь.

Слова учителей и других учеников звучали глухо, словно бы фоном. Выдаваемый на уроках материал влетал в одно ухо и сразу же вылетал из другого. Все мысли крутились вокруг ситуации со Строевой.

Которая, кстати, совсем забыла, что хотела со мной поговорить и теперь передвигалась по школе только в сопровождении новых подруг. И на меня смотрела исключительно, как на грязное животное.

Причём таким же взглядом обожгла, когда села в машину! Нормально, не? То есть, она накосячила, она же обиделась, но едет не домой, а ко мне! На моей машине! Кто мне объяснит эту кривую логику?

— Что происходит? — попытался я выяснить у девушек настрой.

— Ничего! — хмуро буркнула Настасья Филипповна. И отвернулась к окну с видом: «Я не собираюсь с тобой разговаривать!»

А лиса только плечами пожала и скорчила мордашку с выражением: «Только, пожалуйста, не втягивайте меня в свои разборки!»

В итоге я окончательно выпал в осадок и всю дорогу до дома промолчал. По приезде отправился в свою комнату, отмахнувшись от слуг, которые спешили с докладами. Догуляю лишь сказал, чтобы отменил на сегодня встречу с неблинцами — работать не хотелось совершенно.