Из представителей заказчика в группе было лишь два человека. Один погиб, допрашиваемый сам это видел, а второй — вон он, рядом сидит. На эту фразу воздушник, а это был именно тот маг, с которым мы сражались возле чёрного хода, злобно зыркнул на предателя, но ничего не сказал. Чем только подтвердил слова подельника.

— А не врёт? — тем не менее уточнил я у Густава, когда тот закончил с огневиком.

— А смысл? — ответил тот, дёрнув плечом. — Мужику далеко за тридцатник, а он всё ещё в Воинах ходит. Таких в столице пруд пруди. Как раз всякими дерьмовыми делишками и занимаются, на которые нормальные специалисты никогда не подпишутся. Нет, он правду говорит.

Со вторым пришлось основательно повозиться. За десять минут, которые на него потратил немец, он только и делал, что смотрел на всех волком — особенно на меня, кстати — и шипел от боли. Большего, несмотря на весь несомненный опыт Густава, от него добиться не удалось.

— Крепкий, — с некоторым уважением даже констатировал он. — Вот только был бы в этом смысл. Дворянские разборки закончатся, жизнь продолжится — зачем так упорствовать?

Германец, как и должно было, считал, что у нас здесь имущественный конфликт двух дворянских родов. Которые достигнут или не достигнут своей цели, но в любом случае продолжат жить дальше. А будучи наёмником, искренне не понимал, для чего, в таком случае, корчить из себя героя.

— Теряем время, — напомнила Ринко, поглядывая на часы. — Ещё немного и мы полностью утратим фактор внезапности. Ремнев поймёт, что с его наёмниками что-то случилось. И может затеряться.

Я кивнул — лиса была права. В конце концов, благодаря ей мы знаем, где он найти вражеского Кочевника, а без информации о его силах и средствах можем и обойтись. Вряд ли их много, этих сил, раз он на нас только двоих из своих людей отправил, а остальных людей в группу набрал из наёмников.

Вообще, магов у него и не должно быть много, если я правильно понимаю его замысел. Неблинцы ведь сосредоточились на подмене одарённых из высшего общества, чтобы с их помощью влиять на ситуацию. Обычные, как выразился Павел, слабосилки, их не очень и интересовали. А с остальными наша группа из опытных наёмников и так справится.

— Ладно, — качнул я головой. — Заканчивайте с ним, Густав.

Я имел в виду, что немцу нужно прекращать допрос, а не убивать пленника. И наемник меня прекрасно понял — ни он, ни я не собирались оставлять за собой горы трупов без особой на то необходимости. Эта ночь закончится, и мне нужно будет как-то доказывать свои слова перед очень влиятельными людьми, а для этого понадобятся свидетели.

Но пленник решил по-своему. Когда Густав кивнул и потянулся рукой за спину, чтобы вколоть воздушнику инъекцию снотворного, он вдруг что-то запел себе под нос. Не сразу, но я разобрал знакомые слова.

— Творец, воле твоей я следовал всю свою жизнь, от первого рождения. Шёл путём, что ты указал пастырям твоим, и слова их принимал, как закон. Если где оступился, прости мне слабость ту. И не оставь меня милостью своей за последним порогом…

— Чего это он? — дёрнулся немец. Да и остальные тоже напряглись. Потому как странно это было.

— Молится? — предположил я. — По крайней мере, звучит, как молитва.

— Ты понимаешь этот язык?

И только тут до меня дошло, что бормотал пленник на родном мне языке. То есть, я это сразу понял, просто значения не придал. Ну что же, это лишь доказывает, что воздушник не просто из людей неблинского Кочевника, но ещё и перемещённый из нашего мира человек.

— Да, — не углубляясь в детали, ответил я. — Просит своего бога принять его после смерти.

И тут в голове словно вспышка света возникла. Стоп, подумал я, а зачем он вообще молится? Нет, понятно, что решил, что настал его последний час, принял мои слова за приказ его убить, но почему именно молитва? В нашем мире уже давно никто не обращается к богу или богам. Говорят, что религиозные концепции отмерли задолго до Увядания. Я бы, например, никогда и не подумал тратить последние минуты своего существования на попытку достучаться до какой-то там незримой сущности.

И такой настрой был у людей во всех оставшихся в моём мире городах. Кроме одного — Джассана. Про них мало, что известно остальным, но всё указывает на то, что править правит там духовенство. Вроде бы даже Маяки и Кочевники имеют сан священства…

— Ты из Джассана? — я схватил пленника за волосы и резко дёрнул их назад, заставляя смотреть мне в глаза. — Отвечай! Ты из Джассана?

Не обращая ни на кого внимания, я говорил на родном языке. Плевать, что подумают наёмники — так или иначе уже утром это будет совершенно неважно. А вот что важно, так это то, что я, кажется, крепко ошибся, назначая на роль врага неблинцев.

Впервые за время допроса воздушник ответил. Даже улыбнулся разбитыми губами.

— Тебе бы лучше бежать, Кочевник. Пока ещё есть такая возможность. Затеряйся в этом мире, может, и поживёшь ещё. Ты даже не представляешь, кому перешёл дорогу.

— И кому же? — несмотря на то что сердце билось о рёбра, как бешеное, я смог заставить себя произнести фразу спокойно. Даже небрежно.

— Просто беги! — продолжил скалиться мужчина. И больше не обращая на меня внимания, продолжил молиться.