Честно говоря, почти весь этот день вылетел у меня из памяти напрочь. Сохранились только отдельные какие-то кадры. Как мы тащились со всеми инструментами по улице Красноармейской под каким-то диким номером. Потом Сэнсей оставил нас в гулком дворе-колодце, а сам исчез за дверью с хаотичными номерами квартир. С серого неба на нас лилась смесь дождя и снега. Здесь не было морозно, как в Новокиневске, из которого мы уехали. Но мерзло все равно все. Впрочем, может этот озноб был следствием бессонной ночи в поезде. Один из пассажиров вез собаку, которой приспичило полаять. И к трем часам мы отчаялись заснуть, сгрудились в «своем» купе и трепались до тех пор, пока голос из динамиков не сообщил, что через тридцать минут наш поезд прибывает в Санкт-Петербург.

Потом мы снова потащились куда-то среди красивых, но ветхих домов. Сознание отказывалось включать ориентацию, так что я понятия не имел, где именно мы находились.

– Эх, и здесь тоже отказ… – выйдя из очередной страшного вида парадной, сообщил нам Сэнсей. – Парни, я чувствую себя прямо-таки ужасно. Нас в этот раз разместили в гостинице, но привести вас туда я не могу…

– Так, стоп, – я поставил тяжеленный поливокс на скамейку. – Давай вернемся на вокзал. Там мы с тобой оставим парней и девчонок и найдем нам пристанище. Ну, должны же здесь где-то обитать всякие бабульки, которые свои хаты случайным понаехам сдают? Это же туристический город?

– Витебский вокзал сейчас ближе, – Сэнсей махнул рукой куда-то в сторону. – Минут десять пешком всего.

– Пусть будет Витебский, – кивнул я. Надеюсь, там есть крыша и столовка?

Вот оно, доинтернетное время! Кушай с булочкой, как говориться!

В общем, потом мы бросили ребят на фантастически красивом, а главное – удивительно знакомо выглядящем витебском вокзале. Я натурально только через полчаса сообразил, где его видел. Да в кино же! Его снимали чуть ли не в каждом советском фильме, даже не знаю, как в мои прошлые, то есть будущие, визиты в Питер я проморгал такое место.

Потом мы, наконец-то, нашли искомое – бабулечку с лицом старой ведьмы, на груди которой красовалась картонка с надписью «сдаю квартиру в центре». Сэнсэй сказал, что летом от таких фиг отобьешься, а вот зимой – хрен найдешь. Ну да, кому придет в голову ехать в Питер в феврале? Ха-ха.

Когда бабулечка назвала свою цену, Сэнсей дернулся, но я вовремя ухватил его за рукав, чтобы он сказать ничего не успел. Хороший человек Сэнсей. Но иногда лучше взять дело в свои руки.

Через пятнадцать минут мы с бабкой сговорились, ударили по рукам, и она повела нас очередными тайными питерскими тропами, показывать место нашего будущего обитания. Трешку на улице Большой Московской.

На этом трэшовые приключения нашей поездки были завершены, и настала приятная ее часть. Квартира оказалась совершенно фееричной. Если не считать того, что подниматься к ней пришлось пешком. Да, в общем-то, и хрен с ним! И неважно даже, что там были сквозняки какие-то дикие. Ничего, поспим в одежде.

Просто это оказалась настоящая мансарда. С выходом на крышу через кухонное окно. И полукруглым окном в гостиной. И головокружительно высокими потолками с лепниной по верху. Наполовину обвалившейся, но все-таки лепниной. Посреди всего этого обветшалого великолепия немного нелепо смотрелись традиционные элементы «бабушкиного ремонта» – обшарпанные диваны-книжки, сервант с дешевенькой стенлянной посудой, книжный шкаф с отвисшей дверцей.

Такую квартиру даже бабуля не испортила бы.

Но и тут нам повезло. Жуткого вида бабка-хозяйка сунула нос в мой паспорт, потом отвела меня в сторонку от Сэнсея и сообщила доверительно, что она всегда нюхом чует хороших людей. И что про меня она сразу поняла, что я хороший. Так что чувствуйте себя как дома, ребятишки. Только курить вылезайте на крышу, пожалуйста.

И после этой речи она вручила мне ключи и отчалила. Мол, когда квартирантов пускает, всегда уходит к подруге, потому что по молодому делу шуметь полагается, а она спит плохо.

Чудеса!

Стоили эти чудеса, конечно, немало. Но после бесплодной прогулки в обнимку с поливоксом по мрачноватым улицам зимнего Питера торговаться я готов не был.

– Знаешь, Велиал, иногда я смотрю на тебя и чувствую себя каким-то юным падаваном, – задумчиво проговорил Сэнсей, стоя у полукруглой балконной двери. – Как так вообще?

– Просто я везучий, – усмехнулся я. – Ну и немного демонической магии. Ладно, тут хорошо, но надо теперь сюда ребят передислоцировать. А то они до сих пор на вокзале сидят.

Зимний день в Питере оказался настолько коротким, что мы даже как-то и не заметили, что он был. Когда мы затащили наши суровые пожитки на седьмой этаж без лифта и привели себя в какой-никакой порядок, отличный от случайного, за окном снова сгустился мрак.

В планы Сэнсея вряд ли входило сопровождать нас весь день вообще. Но он явно чувствовал себя виноватым за неудачные попытки вписать нас хоть куда-нибудь. Сквот оказался непригодным для жизни, а известные ему явки и пароли уже были заняты.