По свидетельству голландского парусного мастера Яна Стрейса, не одобрявшего, естественно, действий разбойников, Разин перед штурмом Астрахани держал такую речь:

— За дело, братцы! Ныне отомстите тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки или язычники. Я пришел дать всем вам свободу и избавление, вы будете моими братьями и детьми, и вам будет так хорошо, как и мне, будьте только мужественны и оставайтесь верны.

Магические слова «свобода», «воля» вызвали взрыв энтузиазма. Потому что обращались они не столько к свободным казакам, сколько к подневольным батракам, холопам, крестьянам.

«Стеньку нельзя было бы отличить от остальных, — свидетельствует Стрейс, — ежели бы он не выделялся по чести, которую ему оказывали, когда все во время беседы с ним становились на колени и склонялись головою до земли, называя его не иначе как батька или отец, и, конечно, он был отцом многих безбожных детей. Я его несколько раз видел в городе и на струге. Это был высокий и степенный мужчина, крепкого телосложения, с высокомерным прямым лицом. Он держался скромно, с большой строгостью». (Характерная деталь: человеку, дарующему волю, кланяются, как господину; видно, свободным невозможно стать по дозволению свыше, а только — своей волей, из глубины своей души, но не извне.)

…В превращении Степана Разина из пиратского атамана в предводителя народного восстания есть некоторая предопределенность. Он был, безусловно, сильным, незаурядным человеком. И в отличие от обычных «джентльменов удачи», Разин вовсе не был обуян жаждой личного обогащения. Для большей части морских разбойников свобода была необходима, чтобы нахватать любыми способами побольше богатств. Степану Тимофеевичу, напротив, богатство требовалось для вольной, свободной жизни — не в роскоши, а в необходимом достатке. И это, помимо всего прочего, привлекало к нему самых разных людей.

Он имел возможность сохранить свою боевую казачью вольницу и продолжать совершать разбойничьи набеги. Воеводы, обеспокоенные сплочением вокруг него беглых крестьян, предлагали выдать их. По словам С. М. Соловьева, в ответ на подобное требование, переданное посланцем астраханского князя Прозоровского, Степан Тимофеевич вспылил:

— Как ты смел прийти ко мне с такими речами? — закричал он. — Чтоб я выдал друзей своих? Скажи воеводе, что я его не боюсь, не боюсь и того, кто повыше его; я увижусь и рассчитаюсь с воеводою. Он дурак, трус! Хочет обращаться со мной, как с холопом, но я прирожденный вольный человек…

Степан Разин в клетке

Пожалуй, ему, кроме всего прочего, не имело смысла отказываться от многочисленных приверженцев. Не исключено, что гнев его продиктован отсутствием выбора. Ведь оставшись только с казаками, он оказался бы в безвыходном положении. На Дону атаманы были с ним в разладе; воеводы мечтали схватить его (тем более что того требовали ограбленные им купцы); его набеги на туретчину наносили ущерб внешней политике царя; да и шах, пожалуй, был бы не прочь расквитаться с ним за причиненный урон.

Степан Тимофеевич стал заложником своей популярности. О нем слагали небылицы: будто он заговорен, а то и колдун. Ведь и пули его не берут, и пушки палят вхолостую, если нацелены на него.

В народе любят героев. Тем более когда они стоят за справедливость, против мироедов, богатеев, притеснителей. Легкость его побед объяснялась во многом причиной психологической, массовым самовнушением. Этот феномен характерен для народных вождей и восстаний. Но когда Разин потерпел крупное поражение под Симбирском и, раненый, бежал, его дни были сочтены, а судьба восстания решена.

Государевы войска начали одерживать победы над разрозненными, плохо вооруженными и слабо организованными бунтарями. С ними люто расправлялись: десятки тысяч повстанцев были казнены, нередко мучительно, с изощренными пытками.

Конечно, и «воровские люди» во время своих побед не скупились на самосуд и злодеяния. Вот, например, как описывает С. М. Соловьев их поведение после взятия Астрахани:

«Казаки, старые и новые, гуляли с утра все уже пьяные. Стенька разъезжал по улицам или пьяный сидел у митрополичьего двора на улице, поджавши ноги по-турецки. Каждый день кровавые потехи: по мановению пьяного атамана одному отсекут голову, другого кинут в воду, иному отрубят руки и ноги; а то вдруг смилуется Стенька, велит отпустить несчастного, ожидающего казни».

И все-таки следует помнить, что разинцы казнили в десятки раз меньше людей, чем царевы каратели, и пытки применяли значительно реже. А когда они были только речными пиратами, то вообще не отличались жестокостью, предпочитали только грабить. Они действовали «среди своих» и были заинтересованы в том, чтобы не вызывать в народе отвращения и ненависти к себе.

«Революционер поневоле», Степан Разин был отличным атаманом речных и морских разбойников. Он умел использовать дезинформацию, принимать нетривиальные решения, побеждать внезапностью и напором. Но все эти достоинства не имеют решающего значения, когда идет народное восстание, когда надо руководить десятками тысяч людей в разных районах страны. В таких условиях — и тогда Россия не была малой страной! — практически невозможно одержать окончательную победу над регулярными войсками, над государственной системой.