Геральту показалось, что, вымолвивши последние слова, комендантша вздохнула. Но он не прервал её монолога.

— Дочь осталась, — повторила комендантша. — Но незадолго до Мидинваэрне заболела и вскоре умерла. Маркграф был безутешен.

Геральт догадался, что было дальше. Комендантша поняла, что он догадался. И сократила свой рассказ.

— Началось в конце июля. Девушка стала выходить из могилы как… Как ты там сказал? Чудовище из группы упырей и подгруппы ночниц? Люди, однако, без обиняков назвали монстра его настоящим именем. Потому что, хотя всё держалось в строжайшей тайне, сплетен не остановишь. Оная дворянка из Ард Каррайга сбежала из столицы от своего отца. С дочерью, которая… Была в то же время и её сестрой. И потому стала стрыгой. Чудовищем с очень большими и очень острыми зубами.

— Стрыга, — Елена Фиакра де Мерсо всё ещё не сводила глаз с пламени свечи, — начала делать то, что обычно делает стрыга. — То есть выбираться из могилы по ночам и убивать людей. Массово.

— Истинное богатство Верхней Мархии, — продолжила она после минутного молчания, — и лично маркграфа — это соль. Всё Предгорье, то есть западный склон Синих Гор, особенно окрестности Брунанбурга, стоит на огромных подземных пластах каменной соли, причём наивысшего качества. Сейчас там работают уже три шахты, добыча достигает нескольких тысяч цетнаров в год. А в перспективе — намного больше. Под Брунанбургом возникло поселение шахтёров, там живёт их более сотни, плюс семьи.

Беда в том, что кладбище и гробница стрыги находятся поблизости от этого поселения и самой шахты. Стрыга дальних прогулок не любит, и число жертв среди шахтёров растёт. И вдруг оказывается, что никто не хочет ни жить там, ни работать в маркграфских соляных копях.

Ты скажешь, что толпа шахтёров с кирками должна была справиться с какой-то несчастной стрыгой? Так вот, не справилась и не справляется. Расползлись сплетни и слухи. Что стрыга — существо сверхъестественное, и простому смертному с ней сразиться не под силу. Что каждый укушенный стрыгой сам стрыгой станет. Что и укуса не надобно, достаточно взгляда. Да и взгляда не надо, проклятие стрыги действует на расстоянии, и горе каждой забредшей в те места беременной женщине. И вдобавок ко всему этому…

Она вдруг умолкла. Пламя свечи метнулось, фитиль брызнул крошками сажи.

— Вдобавок ко всему этому ходят слухи, что маркграф Линдсберг и не собирается… истребить её. Он всё это время безуспешно изыскивает способ снять проклятие и расколдовать девушку. Маркграф изыскивает, стрыга убивает, шахтёры разбегаются из Брунанбурга, народ возмущается. И требует, чтобы маркграф, наконец, сделал что-нибудь. А именно — избавился от своих предубеждений. И призвал на помощь ведьмаков. Которых… ну, скажем так, не любит.

Геральт мог кивнуть, но решил, что это лишнее.

— В Стеклянной Горе, — комендантша подняла голову, — ты снял проклятие, убив того, кто его наложил. В случае со стрыгой это тоже действует?

— Нет. Совсем иначе. И на всякий случай: я не собираюсь ехать в Ард Каррайг, чтобы убить отца девочки.

— Буду знать.

Они помолчали.

— У меня странное чувство, — сказал он, — точнее предчувствие. Ты не всё мне говоришь.

На самом деле не было у Геральта ни чувства, ни предчувствия, а в поведении и словах комендантши не было ничего, ну, совершенно ничегошеньки, что могло бы указывать на неискренность. Он просто стрельнул наугад. И — о, чудо — попал в десятку.

С тем же успехом мог и не попадать. Потому что Елена Фиакра де Мерсо вообще не выказала никаких эмоций.

— Не в моих привычках, — она посмотрела ему в глаза над пламенем свечи, — признаваться во всём на первом свидании. А теперь убирайся. Мы выезжаем на заре, надо выспаться.

Местность за замком Брунанбургом была неглубокой впадиной, естественным седлом между холмами. Замок стоял на обрывистом холме, том, что повыше. На том, что пониже, расположились руины — всё ещё величественные. Геральт догадался, что когда-то это был храм. А раньше, гораздо древнее, чем «когда-то», хоромы эльфов, которые сначала разрушили, а потом переделали в храм. А потом и его тоже разрушили.

Кроме скрюченных ив, впадину окружали непроходимые заросли кустарника, настоящая чаща. Центр был покрыт, словно каменным лесом, надгробиями, плитами самых разных размеров и форм. Сразу бросалось в глаза разделение кладбища на древнюю часть, помнящую времена эльфов, и новую, человеческую. В эльфийской части преобладали приземистые дольмены, полуразрушенные и поросшие мхом. Новая, человеческая часть была заполнена современными надгробиями — стройными колоннами, столбами и стелами.

Было полнолуние. Кладбище в лунном свете выглядело прелестно и волшебно.

Геральт, получивший подробные инструкции, знал, где искать нужное надгробие. Да он и без инструкций, конечно, нашёл бы его, потому что оно выделялось. Там не было стелы, только плита из светлого мрамора. Плита совершенно гладкая, без надписей и эпитафий.

Верным признаком были также разбросанные вокруг черепа и кости. Некоторых жертв стрыга тащила к своему склепу, чтобы там пировать.

Он знал, что ему надобно будет содеять, ибо хорошо помнил, к чему его готовили в Каэр Морхене.