На первые палубы я спускаться не стала, потому что они находились ниже уровня воды или у них не было открытой части. На два нижних этажа и вовсе не пускали пассажиров, потому что там располагался персонал и технические службы. По сути первой настоящей палубой, где можно было гулять, была шестая. Туда я и спустилась. Проход между стеной и ограждением оказался совсем узким – только одному человеку и пройти. Если требовалось обогнать или разойтись встречным, приходилось протискиваться. Видимо, поэтому там было немноголюдно.

Где-то впереди раздался истошный детский крик. Такой, будто ребенка как минимум убивали. Я прибавила шагу и вышла на закругление перед огороженной вертолетной площадкой. Никого – и только отчаянно рыжий мальчишка лет пяти вопил громче корабельного гудка.

На мой вопрос, по-английски и, на всякий случай, по-русски, не потерялся ли он, парень сквозь слезы выдал что-то то ли по-испански, то ли по-итальянски, но это было без разницы, я все равно ничего не понимала.

Я реально не знала, что делать. Похоже, мальчишка удрал от родителей и заблудился. Можно было, конечно, пожать плечами и пойти себе дальше. Куда он денется с лайнера? Кто-нибудь сдаст его персоналу, объявят по радио. С другой стороны, вот так бросить плачущего ребенка? А что, если он сдуру выберется за ограждение и свалится за борт? Значит, придется стать этим кем-то, кто отведет его к представителю администрации.

– Пойдем, - сказала я по-английски, взяв мальчика за руку. – Поищем твоих родителей.

Он замотал головой, ответил что-то, явно возражая, и снова завыл, еще громче, чем раньше. Вот тут мне, конечно, надо было его отпустить, но я не успела.

С другой стороны палубы в сопровождении стюарда появилась неряшливого вида толстуха в цветастом сарафане, набросившаяся на меня едва ли не с кулаками. И с криками, которых я, разумеется, не понимала.

– Миз, - стюард оттеснил от меня тетку, – эта женщина утверждает, что вы украли ее ребенка.

– Вы с ума сошли? – опешила я. – Мальчик был тут один, он плакал. Я хотела пойти с ним и поискать кого-нибудь из персонала, чтобы сделали объявление по радио.

Мамаша разоралась еще сильнее, мальчишка тоже, причем показывая на меня пальцем.

– Мальчик говорит то же самое, миз, - нахмурился стюард, похоже, знавший этот язык. – Что вы пытались его увести. Что он не хотел идти, а вы его тащили.

– Никуда я его не тащила! Просто взяла за руку, чтобы…

– Вот! – заорала толстуха по-английски. – Она его трогала! Трогала!

Только что вокруг никого не было, и вдруг собралась целая толпа, сквозь которую с трудом протиснулся мужчина в белой форме с нашивкой секьюрити. Быстро выяснив, что произошло, он потребовал мою пассажирскую карточку. Получив ее, он цепко схватил меня повыше локтя и повел в сторону лифта.

– Куда вы меня ведете? – от растерянности я даже не сопротивлялась.

– В тюрьму, - равнодушно ответил тот. – Посидите до ближайшего порта, а там пусть полиция разбирается.

Вот я и попала на техническую палубу, куда пассажиров не пускают. Лучше бы не попадала. Правильно говорят, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Доказывай теперь, что не верблюд. Мальчишка просто не понял, чего я от него хочу, вот и сказал, что я собиралась его куда-то увести. Все и правда выглядит очень нехорошо, и никакой здравый смысл не поможет.

Тюрьмой оказалась четырехместная каюта, в которую, кроме коек в два яруса и закутка с унитазом, ничего не поместилось. И без окна, разумеется. Телефон мне оставили, но толку от него не было никакого, потому что связь и интернет в этом месте отсутствовали. Значит, сидеть мне здесь аж до самой Папуасии. Там, видимо, сдадут в местную полицию. Интересно, кормить по пути хоть будут?

А еще интересно было, когда игуаны обнаружат, что я пропала. Вряд ли раньше обеда. Поищут, не найдут, не дозвонятся. Узнают у моих рекламщиков, что съемки с утра не было. Пойдут, наверно, в службу безопасности, там и выяснится, что я опасная педофилка и похитительница детей. И что дальше?

Да ничего. Кто их будет слушать, что я на самом деле не такая? А если подумать, откуда им это знать? Может, я как раз их специально обманула насчет съемок, чтобы улизнуть и предаться своим тайным порокам?

Вот уж точно, от сумы да тюрьмы… Сначала потерялся мой багаж, и я вынуждена была потратить большую часть взятых с собой денег, оставшись почти на мели. А теперь вот это. Интересно, в Папуа есть российское посольство или хотя бы консульство? Должно быть. Может, даже в газетах-интернетах про меня напишут. Нафиг-нафиг такую славу! И без опыта такого я тоже вполне обошлась бы.

Время шло, ничего не происходило. Тишину нарушал только мерный гул двигателей и шелест вентиляции. Наволочка на подушке выглядела свежей, но на всякий случай я вывернула ее наизнанку. Легла и уставилась в днище верхней койки.