– Может, утопить его? – мрачно предложил Борис. – И ее заодно?

– Тут камеры везде, - возразил Макс. – И вообще шторм начинается. Может, сами утонут. Пойдем лучше выпьем.

– А вот это было обидно, - сказала я, когда они ушли.

– И правда, - согласился Ник. – Ну и черт с ними. Давай на шторм посмотрим, пока еще не слишком опасно. Можно фоточек красивых наделать и в сеть выложить.

На открытую палубу выходить не стали: уже вовсю лило, и ветер заносил брызги даже в коридор, где мы остановились. Но и оттуда выглядело очень внушительно. А вот фоточки не удались: со вспышкой в темноте получалось что-то мутное и смазанное.

Качало уже капитально, а ведь каких-то пару часов назад море было идеально гладким. Я оступилась и наверняка упала бы, если бы Ник не подхватил за талию. И это уже была не игра. Совсем не игра…

Мы целовались как будто в первый раз. Нет, скорее, в последний. В первый раз, насколько я помнила, было очень страшно. И носы мешали. А, да, и зубы тоже. А сейчас было здорово – ну очень здорово. И совсем не хотелось, чтобы этот первый раз стал последним. Во всех смыслах.

Трудно сказать, чем бы все это кончилось… Да нет, совсем даже не трудно. Очень даже прогнозируемо – при таком напоре и не менее горячем отклике. Как Гриша сказал? Кошка ты, Катя? Ну и пусть кошка. У меня отпуск, почему бы и нет? Лучше так, чем с мудаками, которые спорят на деньги, кому я достанусь. А ведь оба казались такими милыми сначала.

Может, конечно, и Ник ничем не лучше, но мне было уже как-то все равно. Особенно при такой погоде. Вот уж точно был прав Пушкин:

Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю, И в разъяренном океане, Средь грозных волн и бурной тьмы, И в аравийском урагане, И в дуновении чумы**.

Да, так вот все это могло вполне понятно чем закончиться, если бы не взвыла сирена. А потом грозный радиоголос на трех языках потребовал покинуть открытые палубы и не выходить на них, если только не будет объявлена эвакуация. А еще на всякий случай проверить досягаемость документов, ценных вещей, запаса воды и спасательного жилета.

– Ого! – присвистнул Ник. – Это уже не шутки. С чего вдруг? Вроде, не так уж сильно и болтает?

– Может, мы чего-то не знаем? – предположила я.
– Может, все гораздо серьезнее? На «Титанике» тоже до последнего момента говорили, что все под контролем.

– Не слишком уместное сравнение, - поморщился Ник. – Ты была в первый день на инструктаже по безопасности?

– Н-нет, - с запинкой ответила я, припомнив, что на него приглашали сразу же после отплытия, но мы с Борисом проигнорировали, любуясь видами Сингапура.

– А зря. Ладно, будем надеяться, что обойдется.

Как только он сказал это, коридор в самом буквальном смысле ушел из-под ног: лайнер накренился так, что меня потащило к открытой двери на палубу. Если бы Ник не поймал за подол платья, я бы точно вывалилась туда. Платью такое обращение не понравилось: оно треснуло по шву.

По палубе прошел кто-то из корабельной команды в дождевике и с фонариком в руке. Заметил нас и гаркнул, перекрикивая вой ветра, чтобы мы немедленно убрались подальше.

– Почему они не закроют двери? – спросила я, когда мы пошли к лифтам.

– А как раз на тот случай, если начнется эвакуация. Это шлюпочная палуба. На нее должен быть свободный выход. Ты на каком этаже?

– На седьмом.

– Я на восьмом. Наверно, разумнее будет сделать так, как они говорят: сидеть в каютах и ждать, чем все кончится. Нет, ну можно, конечно, пойти в бар и нагрузиться до полной невменяемости, но вряд ли потом кто-то будем выносить тебя в шлюпку.

– Как-то страшно в каюте, - поежилась я. – А вдруг тонуть начнет?

– Вот для этого и нужны инструктажи. По сигналу возьмешь сумку, выйдешь в коридор и пойдешь к шлюпкам.

– А не затопчут?

– Затопчут скорее на выходе из общественных пространств, где куча народу. А вообще, Кэт, не хочу пугать, но в такой шторм шлюпки утонут быстрее лайнера. Не знаешь, что лучше, а что хуже.

– Прекрасно! Все хуже. И нет бы нам раньше познакомиться, Ник, а то так погибнем и… - заканчивать фразу я не стала: понимай как хочешь.

– Ага, к тебе не подойдешь, - он пожал плечами. – Твои крокодилы тебя стерегут, как сейф с бриллиантами.

– Ну ладно, не ври, - я дернула его за рубашку. – Ты проходил мимо, когда я их за мороженым прогнала. Ты еще сказал, что грейт.

– А… ну да, - вспомнил Ник. – Но меня ждали тогда.

– Друзья?

– Да. Мы поехали в круиз, чтобы отметить мой день рождения.

– И сколько? Лет?

– Тридцать. А тебе?

– Двадцать восемь.

Вопросов у меня еще было много, но мы уже подходили к лифтам, где скопилась приличная толпа. Болтало все сильнее, люди жались к стенам. Нам оставалось преодолеть последние несколько метров, когда после очередного толчка погас свет. Раздался женский визг. Я вцепилась в Ника.