— А что так?

— Доставщик цветов меня разбудил ровно в восемь утра, а если учесть, что легла я около двух ночи, то я не поспала свой восьмичасовой сон, который так необходим для нормального существования.

— Цветов? — Марк приподнимает бровь.

— Да, цветов, — я негромко выдыхаю.

— Дашка, почему так нерадостно, это же цветы?

— Мне подарили хризантемы.

— А что не так с ними? — парень улыбается, не понимая моего возмущения.

— У меня жуткая аллергия на них. Если бы ты увидел меня в тот момент, то не смеялся.

— А кто мог подарить тебе цветы, на которые у тебя аллергия? — он с удивлением смотрит на меня, потирая свой нос. Я неуверенно поглядываю на него, не зная, стоит ли отвечать на вопрос, но делаю усталый выдох и произношу:

— Леша.

— Леша? — на секунду лицо парни принимает выражения растерянности, но вскоре он хмурит брови, осознав, кому принадлежит это имя. — Ты серьезно?

— Более чем, — я отвожу взгляд от его лица и пялюсь на свои пальцы.

— Каким же нужно быть придурком, чтобы подарить девушки именно те цветы, на которые у нее аллергия? Погоди, он что это специально?

— Думаю, что нет, — неуверенно говорю я. — Зная Лешу, он просто забыл об этом.

— Точно придурок, — возмущается он.

— Полина тоже так сказала, — я не прячу улыбку.

— Правильно сказала, — Марк быстро смеется. — Сейчас-то все хорошо с тобой?

— Все хорошо.

— Это прекрасно, — говорит он и замолкает.

Я не понимаю, почему между нами вновь и вновь возникает неловкие паузы? В прошлую встречу наше молчание было приятным, но сейчас оно какое-то неуклюжее, даже затруднительное. Я уверена, что Марк чувствует тоже самое, но никак не изменяет ситуацию. Может быть, он не хочет со мной общаться? Тогда зачем он приехал и писал мне, что хочет увидеться? Нет, нестыковка какая-то.

Молча встаю и иду к столешнице, чтобы налить себе еще немного чаю.

— А можно мне тоже? — от его неожиданной просьбы я вздрагиваю, и горячая вода из заварочного чайника обжигает мне тыльную сторону ладони.

— Ай! — вскрикиваю я.

— Дашка, прости! — не успеваю моргнуть глазом, как около меня оказывается Марк.

— Не стоит извинятся за то, что я такая пугливая.

— Срочно под прохладную воду, — командуя, он бережно берет мою руку, и мы делаем два шага в сторону раковины. Марк поворачивает кран, удостоверившись, что вода нужной температуры, нежно подставляет мою поврежденную ладонь под струю воды. Мы стоит так близко к друг другу, что я ощущаю его ровное дыхание на своей макушке. Наше расстояние не вызывает у меня никакого дискомфорта. Мне не хочется убежать, наоборот, я чувствую спокойствие и умиротворение. Подняв голову и взглянув на Марка, я снова чуть вздрагиваю, замечая пристальный взгляд темно-карих глаз на мне. Его губы расплываются в легкой улыбке, когда он свободной рукой заправляет мою непослушную прядь за ухо. Стоя рядом с ним, я чувствую себя под защитой, словно надо мной образовывается волшебный купол, способный обезопасить меня от всего мира.

— Что тут происходит? — заставляет нас оторвать взгляд друг от друга, настороженный голос отца, спускающегося по лестнице.

— Ваша дочь обожгла ладонь, когда я попросил ее налить мне чаю, — отвечает Марк, продолжая держать мою руку под водой. — И я принял экстренные меры.

— Да, я сама виновата, — отзываюсь я. — Ты же знаешь, какая я пугливая.

— Это точно, — папа быстро смеется, но подходя ближе, улыбка сходит с его лица. — Марк, дай мне посмотреть.

В эту же секунду, как парень послушно отпускает мою руку и отходит в сторону, мой магический купол рассеивается, окончательно приводя меня в себя. Папа бережно берет мое запястье и рассматривает поврежденное место, поспешно закрывая кран раковины.

— Небольшие покраснения, — папа хмурит бровь, — сейчас побрызгаем специальным средством и сделаем тебе повязку. Я киваю, не в силах что-либо сказать.

Я молча наблюдаю как родитель проводит все манипуляции: наносит мне какой-то аэрозольный препарат и аккуратно заклеивает мне ладонь. Украдкой поглядываю на сидящего на против парня, внимательно смотрящего за всеми действиями моего отца. Его серебряная сережка поблескивает в ярком свете люстры, а голова слегка наклонена в сторону. От этого вида мне почему-то хочется одновременно и умиляться, и улыбаться.

— Может аспирина? — спрашивает папа, закончив процедуру.

— Нет, спасибо, вроде бы уже не болит, — в доказательство я легонько кручу кистью. — Слегка только щиплет.

— До свадьбы доживет, дочь, — подходя ближе, он целует меня в макушку, точно также как в детстве, когда я разбивала коленки, учась ездить на велосипеде.

— Если так, то думаю, долго будет заживать, — я слегка улыбаюсь.

— Кто знает, — отец тоже улыбается, подмигивая мне. Он убирает аптечку обратно в шкафчик и садится за стол напротив Марка, непринужденно положив руку на соседний стул, на котором сижу я. — Как дела в хоккее?

— Не так хорошо, как хотелось бы, Андрей Владимирович, — парень оживляется. — Регулярка вовсю уже идет. Мы уже сыграли пару игр, а теперь набираем очки для выхода в плей-офф, но наша команда уже потерпела поражение.

— Знаю, знаю, — отец понимающе кивает. Я продолжаю сидеть на месте, следя за разговором. — Как оцениваешь ваши шансы?

— Я всегда верю в нашу команду, — с гордостью в голосе отвечает Марк. — В этом году я как никогда уверен в нашу победу и буду делать все возможное, чтобы выиграть.