До встречи с Дашей с каждой новой девушкой происходило одно и тоже через непродолжительное время после того, как у нас случалась мимолетная близость, я терял интерес, и сам ничего не мог с этим поделать. Мне становилось скучно и повторять события, мне совершенно не хотелось. Девушки были красивы, но не цепляли меня настолько, чтобы возникало желание встретиться с ними еще раз. А что теперь? Я и сам не знаю. Я пытаюсь найти в своей голове ответ на этот вопрос, но пока там тихо, как в глуши.

— Охотно верю, друг.

— Да, пошел ты, — я закатываю глаза, пытаясь спрятать улыбку. — А ты знаешь, почему плакала Полина?

— Нет, — быстро произносит Илья, отводя взгляд. Несложно догадается, он все прекрасно знает и это вряд ли как-то связано с Дашей, иначе он бы рассказал, а значит это определенно что-то личное.

— Охотно верю, друг, — отвечаю его же словами, делая наклоны вперед и в стороны с касанием руками льда. Илья подъезжает ко мне ближе и вот-вот собирается что-то ответить, но громкий свисток не дает ему этого сделать.

— Да чтоб вас! Уже второй раз не дают сказать, — на его лице отображается смесь усталости и раздражения. — Считай разговор окончен.

— Илья, Марк, вам отдельное приглашение нужно? — кричит Николаич, выходя на лед в тренерской экипировке с логотипом команды.

— Нет, тренер, — отвечаем мы хором и присоединяемся к команде.

Тренировка проходит очень интенсивно и результативно. Мы разбираем ошибки прошлой игры и настраиваемся на следующую. Каждый из нас старается вывести команду в плей-офф и поэтому нужно сокращать оплошности к минимуму, а лучше вообще их не допускать. Неважно, какая это ошибка, случайная или грубая, они все могут повлечь за собой удаление или привести к голу от соперника.

— Сколько мне раз еще повторять вам? — стоя за бортом, строго произносит тренер. — Не старайтесь обыграть соперника на своем пятаке. Вы можете быстро потерять шайбу, и она окажется в ваших воротах, и вы даже не успеете глазом моргнуть. Поняли?

— Да!

— Отлично, — он что-то отмечает в своем планшете. — Илья, после тренировки останься, я отдам билеты на завтрашнюю игру для команды.

— Хорошо, тренер. — Отзывается капитан.

— Парни, на этом тренировка окончена. Идите отдыхать и настраиваться на предстоящий матч, — глядя на нас, произносит Николаич. — Все свободны.

— До свидания, — восклицаем мы и направляемся к выходу со льда.

— Ах да, Марк, ты тоже задержишь, — в последнюю минуту просит тренер. Сокомандники с ухмылками смотрят на меня, проходя мимо. Я объезжаю к бортику, где, уже облокотившись на него, улыбается Илья.

— Что на этот раз? — спрашивает он. Я молча пожимаю плечами, совершенно растерянный просьбой остаться.

— Так парни, начнем, — обращается к нам Николаич. — Сначала, ты, Марк.

— Да, тренер? — я нервно сглатываю. Поймите меня правильно, я достаточно стрессоустойчивый и меня мало что может напугать, но, когда этот мужчина нависает над тобой, честно скажу, становится не по себе.

— В последних играх я вижу значительное улучшение твоей игры. Однако, я замечаю, что ты боишься плотно удерживать игроков противоположной команды.

— Но для этого нужно использовать силовые приемы или приемы блокировки.

— И? — хмурясь, Николаич скрашивает руки на груди. — Ты защитник и использование приемов одна из твоих задач.

— Но если я не рассчитаю силы, то могу заполучить удаление и подвести команду, — сообщая я ему. — А вы попросили меня не удалятся, так как это портит мою статистику.

— Парень, а ты постарайся выполнять свою работу четко и слаженно, без удалений! — холодно говорит он, но затем смягчившись, продолжает. — Я вижу в тебе отличного хоккеиста, но в твоей голове явно что-то происходит, и ты никак не можешь с этим справиться. Мой тебе совет, приятель, разберись с этим и поскорей.

— Да, тренер, — после недолгой напряженной паузи киваю я.

— В другом я не сомневался, — отвечает Николаич и переводит свое внимание на капитана.

Я едва слышу, о чем они говорят, продолжая стоять неподвижно возле борта. Обычно окружающие люди замечают изменения в другом человеке только тогда, когда оно радикально отличается от привычного поведения. Однако, у тренера получается увидеть изменения при мельчайшем отклонении. Он способен видит каждого из нас насквозь. Даже сейчас Николаич прав. Мое стремление угодить отцу, но в тоже время, сделать все, что только можно, чтобы нас перестали сравнивать, сводит меня с ума. Каждый раз выходя на лед, я не могу перестать думать об этом. Мой отец даже не ходит на мои матчи, а о том, чтобы услышать похвалу от него сравнимо с способностью животных разговаривать, то есть это невозможно. Пусть он и не говорит прямо о своем недовольстве мной, но я слышу их в каждом его слове: должен, обязан, необходимо.

— Белый, ты чего завис? — Илья вырывает меня из моих размышлений, слегка дергая за форму.

— Да так.

— Снова об отце думаешь? — он отходит от меня и направляется к выходу со льда. — Может тебе уже стоит с ним поговорить? И как советует тренер выкинуть уже это из головы?

— Я подумаю! — злобно отвечаю я, но через пару секунд остываю. — Если бы было все так просто.

— Все реально просто, друг. Стоит только попробовать.

— Наверное, — опустив голову, бреду за парнем в раздевалку.