Шрифт:
Из толпы доносилось роптание.
– Лаову-джай.
– Бедняга.
– Иметь такую мать, как Алейла.
– Ужасная женщина. Властная.
– Притесняет.
– Чудовище.
Как будто не обращая внимания на шепотки, мужчина продолжал пристально смотреть на Миуко. Ее нервировало, что ее изучают.
Но она не могла не проникнуться благодарностью к нему, когда он мягко отстранил свою мать.
– Отпусти ее, мама. – После, разжав хватку Алейлы, он собственнически приобнял Миуко за плечи, что значительно поубавило ее признательность, и обратился к присутствующим официальным тоном опытного политика или уличного артиста: – Иначе бедная девочка сочтет нас негостеприимными!
Что было бы преуменьшением, подумала Миуко, но горожане рассмеялись, как будто прозвучала отличная шутка, которую понимали только они.
Алейла с поклоном отступила.
– Конечно, сын мой.
В одно мгновение ее лицо из жесткого и испуганного превратилось в мягкое и смиренное – округлое лицо так преобразилось, что на мгновение Миуко заподозрила в ней оборотня.
– Я только пыталась помочь.
«Помочь кому?» – требовал ответа внутренний голос Миуко, и впервые она не попыталась заглушить его.
Щелкнув пальцами, Лаову указал на одну из пожилых женщин в толпе:
– Вашу шаль, будьте добры.
Женщина быстро протянула молодому человеку шаль, расшитую бледно-фиолетовыми цветами, которые отлично сочетались с женственностью, и мужчина с размаху накинул ее на плечи Миуко, потягивая то в одну, то в другую сторону, пока не остался доволен внешним видом.
Толпа начала расходиться.
Прищурив глаза, словно она была криво повешенным на его стене свитком, он заправил выбившуюся прядь волос Миуко за ухо, а кончики пальцев на долю секунды задержались на ее щеке.
Пока Лаову продолжал приводить ее внешность в надлежащий вид, у Миуко возникло неприятное ощущение, что он все еще не удовлетворен.
– Спасибо… – начала она, пытаясь отстраниться от него.
Его рука крепче сжала плечо.
– Девушке твоего возраста не пристало путешествовать одной.
Она поняла, что он впервые обратился к ней, и только сейчас распознала в его голосе гнев. Холодный и едва сдерживаемый.
Миуко покачала головой:
– Я не…
– Вот ты где! – Гейки в обличье мальчишки выскочил из соседнего переулка. – Я повсюду искал тебя!
На мгновение Лаову уставился на нее, взгляд его затуманился недовольством, но затем он ослабил свою хватку.
– Она твоя? – спросил он у Гейки.
Ацкаякина взглянул на Миуко, она посмотрела на него в ответ, надеясь, что он ответит так, как ответил бы мужчина из Авары.
Он заставил себя улыбнуться.
– Я ее брат.
Она с облегчением вздохнула.
Лаову, казалось, собирался ответить, но мать взяла его за руку и похлопала по ладони.
– Разве мы не собирались посетить чайный домик, сын мой? – Она ласково улыбнулась ему. – Боюсь, после всех этих волнений мне не помешала бы чашка успокаивающего цветочного чая.
Он моргнул, словно выныривая из транса.
– Конечно, мама. – Затем обратился к Гейки: – Следи за ней. Никогда не знаешь, в какие неприятности могут попасть девушки, если им позволить свободно разгуливать.
С этими словами он и его мать удалились вместе с остальной толпой, оставив Миуко и Гейки наедине с Роройшо.
– Мне очень жаль! – выпалил ацкаякина, взволнованно дергая себя за волосы. – Там было так много людей, что я не мог превратиться! Никогда не бывал в местах, где было бы меньше приватности, а я вырос в стае сорок вообще-то!
Миуко наблюдала, как Лаову с матерью отступают в глубь квартала. Когда они завернули за угол, он остановился и посмотрел на нее своими пронзительными глазами, прежде чем Алейла увела его прочь.
– Мне здесь не нравится, – сообщила Миуко. – С этим местом что-то не так.
– Может, нам уйти? Нам не обязательно оставаться на ночь. Может, лучше с призраками, а?
Но они не ушли. Миуко сказала себе – и Гейки тоже, – что предпочла бы подвергнуться опасностям человеческого мира, чем будет искушать насу на дороге. Но правда заключалась в том, что здесь происходило что-то неладное: с Лаову, с его невысокой злобной матерью, с их городом. Она чувствовала, как это нечто исходит от них, подобно наяне, пробивающейся из-под земли, растекающейся по ее поверхности и стекающей по лесистым склонам холмов и мощеным улицам, пропитывая все на своем пути: каждую половицу, каждый шаг, камень, сорняк и клочок земли – и она точно знала, кто поможет ей выяснить причину.
20
Могилы
Стоя у окна своей комнаты на втором этаже, Миуко почти всю ночь прождала Туджиязая и только за час до рассвета ощутила палящий жар, который возвестил о его приходе. Открыв окно, она обнаружила его стоящим внизу на камнях, бездымное пламя клубилось над его нахмуренными бровями.
Не дожидаясь приглашения, она выскользнула на крышу и спрыгнула на землю, лишь слегка покачнувшись при приземлении.