Двери широко распахнулись.

Мужчины хлынули на улицы. Женщины и дети выглядывали из домов. В окнах показывались лица девушек, растрепанных и бледных, как будто они неделями не видели солнца, прячась от монстра, который преследовал их город.

Толпа начала собираться вокруг Лаову, который стоял, продолжая сжимать руку Миуко.

– Она лжет! – запротестовал он.

Но горожане продолжали наступать.

– Все эти юные жены, которых вы потеряли, – сказал один мужчина. – Все эти бедные девочки…

– Мы жалели тебя!

Лаову крепче прижал Миуко к себе, как будто мог сохранить контроль над ситуацией, если бы только подчинил ее себе.

– Она незнакомка! – сказал он. – Меня же вы знаете!

– Мы думали, что знаем тебя!

Губы Лаову скривились.

– Ты поверишь слову девушки, а не моему?

После этих слов толпа остановилась, а мужчины начали беспокойно переглядываться друг с другом.

Миуко хотелось закричать. Из-за того, что она была девушкой, ее можно подозревать? Из-за того, что она была девушкой, Миуко не заслуживает доверия? И это должно было их остановить? Это должно было помешать им остановить его?

Но сейчас Миуко не могла закричать, в точности зная, что произойдет, сделай она это.

Они бы назвали ее истеричной. Сказали бы, что она слишком остро реагирует. Что легкомысленна и склонна к фантазиям. В конце концов, она была странной девушкой, слишком свободной. Одевалась как мужчина. Ездила верхом на лошади. Не знала своего законного места. Возможно, это именно она преследовала его, а он отверг ее, и теперь она выдумывает сказки, дабы отомстить ему.

Совсем как девушки.

Миуко не успела даже осознать, как ее тронутые проклятием кончики пальцев потянулись к нему, когда другой голос остановил ее:

– Она говорит правду.

С краю толпы стоял охотник на демонов, чьи белые одежды были заляпаны грязью, и Алейла, столь же чумазая, съежилась от страха рядом с ним.

– Я видел трупы под поместьем, – серьезно сообщил он. – Эта женщина раскрыла преступления своего сына, а их немало.

Алейла поклонилась. По ее грязным щекам текли слезы.

– Все кончено, сын мой, – сказала она дрожащим голосом. – Правда пришла за нами.

Горожане обернулись на Лаову, который оттолкнул от себя Миуко, словно она была доказательством его преступлений. Когда толпа вокруг него сомкнулась, он сделал шаг к своей матери.

– Глупая женщина! Если я умру, тебе некуда будет податься! Ты ничто без меня!

Алейла вздрогнула.

Это была правда: вдовы, не имевшие сыновей или зятьев, отправлялись жить к мужчинам из числа дальних родственников, но если мужчины не принимали их, то женщины изгонялись – становились нищими, монахинями или женщинами с дурной репутацией.

Даже если у Алейлы и были дальние родственники, к которым можно было бы пойти, они вряд ли бы приняли ее сейчас.

– Миуко! – Гейки подбежал к ней, тянув за собой Роройшо.

Кобыла не выглядела довольной от того, что ее так тащат, хотя после предыдущих попыток ацкаякина усидеть в седле Миуко решила, что это лучше, чем иметь его в качестве наездника.

– Ты ранена! – воскликнул Гейки. – Что произошло? Почему ты такая грязная?

Миуко обняла его.

Он покачнулся от ее внезапного объятия.

– Эй! Что на тебя нашло? Теперь ты влюблена в меня? Это любовное заклинание?

Миуко, усмехнувшись, оттолкнула его.

– Я просто счастлива видеть тебя…

– Так и должно быть, – перебил он. – Но мы должны идти.

Позади нее Лаову продолжал выступать перед собравшейся толпой. Его голос изменился: он уже был не резким, а плавным – тот же самый заискивающий голос политика он использовал для общения с горожанами накануне.

– Вы видели мою мать! – заявил он. – Она довела моего отца до безумия! Довела до безумия меня! Она сделала меня таким. Если я чудовище, то это только ее вина!

Толпа начала роптать и возмущенно переминаться с ноги на ногу, обратив свое внимание на Алейлу, та сделала шаг назад и взглянула на кякедзуя в поисках помощи.

Когда она отвлеклась, Лаову сделал выпад вперед.

К своей собственной матери.

Горожане должны были остановить его. Возможно, некоторые из них попытались это сделать.

Но в результате начался сплошной хаос: они царапались, хватались друг за друга, наносили удары. Лаову повалили на землю, а его мать тихо вскрикнула. Одежды срывались с узких плеч, обнажая морщинистые руки.

Охотник на демонов закричал, но его голос затерялся из-за рева толпы.

На это было ужасно смотреть.