Так что — будем рыть дальше, товарищ поручик.

— Любица, хочешь, я провожу тебя до дома? — спохватился я, увидев, что девчонка уже зябко ежится. Летней ночью не так уж и жарко. Тут же спохватился еще раз и мысленно выругал за тупость — девчонка явно не хотела, чтобы ее видели со мной, сделала такой крюк, чтобы не спалиться, а я так спокойненько предлагаю ее спалить. Совсем забыл, как со своим человеком общаться, капитан? И то, что ты теперь в другом теле, в другой стране и в другом времени — не извиняет. У нас, у русских, даже смерть не является уважительной причиной. В войну один летчик-разведчик даже мертвым разведданные доставил: смертельно раненый нацарапал их на корпусе часов и упал в реку, которая текла в сторону наших.

— Не, — замотала головой девчонка, только волосы разлетелись в стороны, — Я сама. Тут все свои, кто меня обидит.

— Ну, беги.

Я еле удержался от того, чтобы не шлепнуть ее вдогонку по попе — поручик, держи себя в руках… — проводил взглядом белеющие в темноте ножки…

И пошел следом.

Что-то не на месте у меня сердце было, что-то оно чуяло…

Поэтому, когда послышался девичий вскрик, пока еще не испуганный, пока еще возмущенный — я был поблизости.

— Стоять!

Мертвая сцена, как в комедии у Гоголя: три пацанчика, а-ля «гопник обычный питерский», в спортивных костюмах, разве что без кепок и без семок, затащили мою новую подружку… в смысле, знакомую… в кусты за какими-то деревянными сараями, совсем неподалеку от тех кирпичных домов, и недвусмысленно пытались разложить ее на пыльной земле. Судя по прокушенной ладони одного из них — сдаваться без боя Любица не собиралась, а судя по ее разбитой губе — джентльменами ребятки не были.

Я как-то остро пожалел о своем «макаре» — в здешней милиции мне табельного еще не выдали — и успел присмотреть удобный дрын, если они без уважения относятся к форме…

Как оказалось — с уважением. Замерев на секунду в свете моего фонарика — что я, дурак, в незнакомые потемки без фонаря отправляться, тем более, у прежнего Челковки он был — «спортсмены» рванули в сторону, ломая ветки, так, как будто и вправду сдавали на норматив.

Любица оперлась на мою руку и поднялась с земли. С шипением потрогала пострадавшую губу.

— Все свои, говоришь… — безразличным тоном произнес я, — Кто обидит, говоришь…

— Это не наши! — возмущенно вступилась она за честь местной гопоты — Это «ежики» с Кладбищенской улицы! Наши ребята никого не трогают…

— На этой стороне деревни, — понимающе кивнул я, — а эти на той стороне деревни никого не трогают. Правильно?

— Неправильно! Наши девчонок нигде… так… не станут. Разве что… ну… попугают немножко. А эти…

Любица снова потрогала губу.

— А эти…?

— Ну, говорят, что «ежики» уже не одну девчонку вот так… затащили…

— Так, стоп. А милиция куда смотрит?!

Девчонка укоризненно посмотрела на меня.

— Ты глазами не сверкай, — не повелся я, — Я в здешней милиции всего один день и не могу за раз всю преступность изничтожить.

— Да нет, я не об этом, — досадливо махнула она рукой, — Милиция без заявления ничего делать не станет, а кто будет рассказывать, что ее… вот так…

Понятно. А что тут непонятного? Но я этих «ежиков» все равно разъясню…

— Вот теперь давай провожу. А то мало ли какая еще лесная живность на тебя покусится.

Любица хихикнула и протянула мне локоть. Потом резко его отдернула и покраснела:

— Лучше просто рядом иди… те.

— Давай уж на «ты».

— В общем, давай просто рядом пройдем. А то задразнят.

Уже когда я довел ее до обшарпанной двери подъезда и почти уходил, Любица вдруг спросила:

— Товарищ… Александар… Где ты живешь?

Я зачем-то назвал адрес.

Планерка. Как много в этом звуке для сердца опера слилось…

Прям ностальгия пробивает: кабинет начальника, длинный стол буквой «Т», в полированном лаке столешницы отражается весь энтузиазм на лицах собравшихся. На стене, за спиной майора — три портрета. Вполне узнаваемый дедушка Ленин, хотя и в какой-то необычной манере, незнакомый мне товарищ с круглым лицо и доброй улыбкой папаши Мюллера и тип с козлиной бородкой, которого я по привычки посчитал Дзержинским, но потом понял, что это не он, а тот, кому памятник на площади стоял. Надо хоть узнать, кто это, явно какая-то известная личность, а я ни сном ни духом.

— Так, теперь по пожару на складе винного завода. Челковки.

— Проводится опрос очевидцев, — встал я из-за стола, — Предварительно гибель сторожа носит некриминальный характер, несчастный случай на пожаре, однако из слов очевидцев следует, что в ту ночь на складе могла присутствовать в настоящий момент неустановленная личность, предположительно, виновная в возникновении пожара.

— Так. Неплохо для начала… Данные от судмедэксперта получены?

— По плану — сегодня.

— Действуй, Лес. Да, звонил Олеш, что-то тебе рассказать хочет. Подойдет часов в одиннадцать, будь на месте.