Не дожидаясь моего ответа, он решительно выхватил из моей ослабевшей от боли руки молоток и щипцы с раскаленной заготовкой и принялся сам ею заниматься. Его удары по наковальне были точными, выверенными, каждый — на своем месте. Металл под его умелыми руками послушно менял форму, изгибался, вытягивался, превращаясь в то, что было задумано на чертеже.

Я стоял рядом, наблюдая за его работой, и не мог сдержать усмешки. Старый гордец. После моего первого, вежливого, но твердого отказа от его помощи в создании Ядра (я тогда наивно полагал, что справлюсь сам, используя лишь свои знания и расчеты), он несколько дней ходил вокруг да около, делал вид, что просто наблюдает из любопытства, а сам, я был уверен, искал повод, веский аргумент, чтобы все-таки вклиниться в процесс. И вот, моя неловкость с непослушной рукой дала ему этот шанс.

Что ж, мешать ему в данный момент я не планировал. Рука снова разболелась не на шутку, каждый удар молотком отдавался тупой болью до самого плеча. А помощь такого мастера, как Михалыч, была сейчас как нельзя кстати. Его опыт, его интуитивное понимание металла, его «кузнечное чутье» — все это было бесценно.

Так мы и стали работать — в четыре руки. Я отвечал за расчеты, за чертежи, за общую концепцию и за то, что мог выполнить сам. Михалыч — за воплощение идей в металле там, где моего мастерства не хватало.

Он менторским и беззлобным тоном рассказывал о тонкостях ковки, показывал, как правильно «чувствовать» металл, как работать с разными сплавами, как добиться нужной прочности и гибкости. А я, в свою очередь, делился с ним своими инженерными знаниями, объяснял принципы работы тех или иных механизмов, показывал, как можно оптимизировать процесс, используя законы физики и механики.

Это был удивительный симбиоз — опыт старого мастера и знания инженера из будущего. И он давал свои плоды. Работа над Руническим Ядром, пусть и медленно, но двигалась вперед.

День за днем, от рассвета до заката, кузница не умолкала. Я примерял детали, подгонял их друг к другу, собирал первые сегменты будущего Ядра на временном каркасе. Затем, вооружившись мелким напильником и ручной дрелью (которую я сам же и усовершенствовал, приделав к ней более удобную рукоятку и систему сменных сверл, выкованных Михалычем из самого крепкого металла, который мы только смогли выработать), я вручную проделывал в каждой пластине, в каждой грани сложнейшие отверстия в виде рунических символов.

Это был адский труд, стоит признать. Каждый символ требовал невероятной точности, малейшая ошибка могла привести к тому, что вся деталь отправлялась в переплавку.

В свое время, в моей старой лаборатории, такая работа заняла бы максимум два-три дня. Лазерная гравировка, станки с числовым программным управлением, прецизионные инструменты — все это позволяло создавать детали любой сложности с микронной точностью. Здесь же… здесь каждый изгиб, каждое отверстие давалось потом и кровью, часами кропотливой, монотонной работы.

Но я не сдавался. Упрямство, помноженное на инженерный азарт и осознание важности цели, гнало меня вперед. Я видел, как из отдельных, бесформенных кусков металла рождается нечто невероятное. Так происходило всегда, когда я смотрел как из чертежа на бумаге рождается полноценный объемный предмет. Настоящая магия, а не вот эти фокусы с водой и сжиганием всяких поехавших магов.

Иногда, когда боль в руке становилась совсем невыносимой, или когда глаза начинали слезиться от напряжения, я выходил из душной, прокопченной кузницы во двор, чтобы немного отдышаться, размять затекшие мышцы. И каждый раз удивлялся тому, как преображается Хмарское.

Поместье жило, строилось, развивалось. Крестьяне, воодушевленные моим примером и ощущением стабильности, работали с удвоенной энергией. Почти все жилые дома на первом этаже господского особняка были отремонтированы, в них горел свет, слышались голоса.

Хламники, как я и приказал, окончательно переселились из своего полевого лагеря, заняв свободные комнаты. Они тоже не сидели без дела — кто-то помогал на стройке, кто-то чинил инструмент, кто-то вместе с Иваном и его верной Бьянкой ходил на охоту в ближайший лес, обеспечивая поместье свежим мясом.

Даже спасенные, те, кого мы вытащили из лап Шепота, уже пришли в себя и каждый находил полезное занятие. Это было прекрасно. Мы буквально вернули старое разрушенное поместье к нормальному состоянию.

Жизнь налаживалась. Медленно, трудно, но налаживалась. И это вселяло надежду. Надежду на то, что все наши усилия не напрасны. Что мы сможем не просто выжить в этом жестоком мире, но и сделать его чуточку лучше.

Перед глазами что-то аккуратно пронеслось и упало на землю. Я присмотрелся, после чего поднял голову на небо. Серое покрывало, затянувшее небо, сыпало мелкую стружку. Как-то рановато снег собрался падать. Хотя… кто его знает какие тут погодные аномалии могут случаться из-за магического фона.