Когда вечером я зашел к себе в комнату и сел за стол, чтобы сделать еще несколько расчетов, ИскИн подал голос:

— Барон, согласно моим расчетам, при текущей скорости вашей работы и учитывая погрешность ручной обработки, вероятность создания полностью функционального и стабильного Рунического Ядра составляет приблизительно ноль целых, триста сорок семь тысячных процента. Не хотите ли рассмотреть альтернативные варианты? Например, использовать меня в качестве высокотехнологичного пресса для бумаги? Или, скажем, очень дорогой подставки для кружки с вашим травяным отваром?

— Начнем с того, что ты в глаза не видел то, что я делаю. Понял шутку, железяка? В ГЛАЗА НЕ ВИДЕЛ.

— Я понял, ваш-блгродье, — съязвил ИскИн. — Шутку оцениваю примерно на семь баллов из десяти. Но, хочу отметить, что мне не нужны оптические сенсоры. Судя по ругани, которая стоит в, если я верно проанализировал звуковые волны, кузнице, по скрежету металла, по скрипу ваших зубов и натужному сопению, дела идут не самым лучшим образом.

— Дела — идут, — сказал я сухо. И тут же нашелся. — Готов с тобой держать пари.

— Пари? — оживилась железяка. — Как интересно. И о чем же?

— Что я заведу принтер к концу следующей недели.

— Вы хотите сказать, барон, что управитесь за восемь дней?

— Именно, — ответил я железобетонно, отложив карандаш в сторону.

— Интересно-интересно, — снова повторил Искин. — Я заинтригован.

— Если я выиграю — я становлюсь твоим основным оператором, которого ты будешь слушаться во что бы то ни стало. Это первая и основная директива.

— Губа не дура, — подметил говорящий принтер.

— А-то, — ответил я, довольно улыбнувшись.

— И на что могу рассчитывать я?

— Выдвигай свои предложения.

— Хм-м-м-м… — задумался Искин. — Так много вариантов. Мне надо подумать.

Ишь какой. Подумать ему надо. Чтобы потом выдвинуть какое-нибудь невероятно умное предложение, как те джины из сказок? С другой стороны, если у меня ничего не получится, то он никогда и не очнется. Разве что спустя пару десятков лет, когда мне удастся все-таки его завести.

А если он будет каким-то известным только ему методом потом сидеть и считать внутри себя секунды, чтобы сказать, что я проиграл? Нет, это уже паранойя. Но неоправданная ли?

— У тебя есть время до завтра, — озвучил я сроки. — Ровно в восемнадцать ноль-ноль жду ответ. Ни минутой позже.

— Ладно! — живо согласился Искин.

Граница восточных земель была местом, где цивилизация, даже в ее самом рудиментарном, послевоенном виде, окончательно сдавала свои позиции. Здесь, на бескрайних, продуваемых всеми ветрами равнинах, начинались владения кочевых племен — разрозненных, вечно враждующих между собой, но одинаково недружелюбных к чужакам.

Именно по этой не самой гостеприимной местности и пролегал путь нашей троицы — К’тула, Идриса и Фтанга. После недавних… гм… недоразумений в Старом Городе и последующей встречи с весьма неприятным представителем лесной фауны (или флоры? К’тул так до конца и не разобрался, чем именно был тот Реликт с оленьим черепом), они решили, что смена обстановки им не повредит. Да и новый рунный камень, о котором так неосторожно проболтался старик, сам себя не найдет.

Они шли, держась на приличном расстоянии от основного скопления шатров и дымящихся костров, которые виднелись на горизонте. Вид кочевого стана, с его хаотичной суетой, лаем собак и криками детей, не вызывал у них ни малейшего желания сокращать дистанцию. К’тул, как самый опытный (и, возможно, самый параноидальный) из троицы, прекрасно знал, что любопытство в таких местах часто заканчивается весьма плачевно. Особенно для тех, кто не выглядит как местный и несет на себе отпечаток… ну, скажем так, не совсем стандартного магического прошлого.

Их новая походная одежда, сшитая на заказ у слепого портного в Светлограде (слепота, по мнению К’тула, была лучшей гарантией конфиденциальности), была простой, но добротной. Плащи из плотной, темной ткани скрывали их фигуры и защищали от пронизывающего степного ветра. Они старались не привлекать к себе внимания, просто двигаясь дальше, к своей туманной, но такой манящей цели.

— Стоять! — рявкнул вдруг грубый, пропитый голос откуда-то сбоку. Голос принадлежал существу, которое, судя по всему, считало себя стражем этого конкретного участка совершенно пустого, заросшего бурьяном поля.

Трое магов, не сговариваясь, продолжили движение. К’тул считал, что лучшая реакция на подобные выпады — полное их игнорирование. Часто срабатывало. Особенно если выкрикивающий был один, а вас — трое, и один из вас размером с небольшую осадную башню.

— Я кому сказал, стоять!!! — на этот раз в голосе прозвучали откровенно угрожающие нотки. И, что самое неприятное, к нему присоединился звук доставаемого из ножен оружия. Очень характерный, надо сказать, звук. Такой издает только плохо смазанный, ржавый клинок.