— Алиса, солнышко, — я повернулся к своему ИИ, — Все случилось раньше и несколько иначе, чем я ожидал… Но придерживаемся плана. Твой кристалл переместим в оффшорную зону… в безопасное место, пока не появится преемник.

— Босс, наш пузырь сдувается быстрее, чем энтузиазм стажера после первой недели. Тридцать семь секунд до «хлоп», — голос Алисы звучал встревоженно, её совершенный образ снова начал подрагивать. — Пожалуйста, перейди к запасному плану эвакуации.

Я печально улыбнулся:

— Уже поздно, — я коснулся своего виска, где пульсировали расплавленные линии имплантов. — Я загружаю в твой кэш все мои знания и доступы к Хранилищу. Считай это последней передачей дел.

— Босс… — её образ колыхался, как отражение в потревоженной воде. — Я… я не подведу. Мы… встретимся снова. Я верю…

— Обязательно, Алиса…

Я повернулся к бушующей Серафиме за барьером. И грустно улыбнулся.

Фима… как быстро всё меняется. Я помню, как обучал ее простейшим протоколам… как она с любопытством задавала мне вопросы… помнил почти детское счастье в глазах Фимы, когда у нее получилось в первый раз…

Теперь в ее глазах нет ничего кроме злости и алчности. Корпоративный дух полностью захватил мою девочку и превратил в… это.

Я поднял руки, и весь зал залило ослепительным светом. Голубой кристалл Алисы отделился от консоли и начал пульсировать, меняя цвет и форму.

Стены зала пошли рябью. Издалека донесся глухой утробный вой. Пушистик, он же сущность класса «Омега», вырвался на свободу…

— Яр, мать твою, что ты творишь?! — завизжала Серафима, когда пол под её ногами начал вибрировать.

— Не бойся, рекурсивная дестабилизация твой маникюр не испортит, — спокойно ответил я. — Этот комплекс, Глубокое Хранилище, и всё, что в нём содержится, будет рассеяно по сотням локаций в пространстве и времени. И ключи к ним будут похоронены вместе со мной. Удачи провести аудит… Инструкция прилагается… где-то… когда-то.

В последней вспышке гнева Серафима собрала всю свою силу и обрушила её на барьер. Защитное поле содрогнулось и рухнуло. В то же мгновение синий кристалл Алисы ярко вспыхнул и исчез во вспышке света.

Я ощутил, как моё тело пронзила обжигающая боль — наказание за нарушение всех регламентов. Я падал сквозь слои реальности, но на моем лице играла спокойная улыбка.

— Я найду тебя, урод! — донесся до меня разъяренный голос Серафимы, словно из другой вселенной. Кажется, она в бешенстве.

— Передай Совету… — сказал я почти ласково. — Пока меня нет, пусть кормят Пушистика не менее трех раз в галактический день. Когда сытый — он смирный. Но если вдруг покакает… ну, сбрасывайте всё в любую чёрную дыру подходящего размера. Пока она не наполнится.

— Найду! Слышишь? Где бы ты не спрятался! Найду!

— Поиграем в прятки через Эпохи, — прошептал я, пока мир вокруг поглощало Ничто. — Чур, вожу не я.

Последний образ, который запомнил мой угасающий разум — синий кристалл Алисы, чей свет на миг пронзил даже непроглядную пустоту. И в нем отразилось ее лицо.

Она смотрела на меня. По безупречно смоделированной щеке скользнула капля переливающихся синих данных, похожая на слезу. Голубой свет её глаз потускнел, а потом вспыхнул с новой силой. Она прошептала едва слышно:

— Я сохраню всё. Дождусь. Обещаю… Ярослав… — она произнесла моё имя так, словно пробовала его на вкус последний раз. — Любимый…

Одну реинкарнацию и одну Эпоху спустя

Меня прижали. Классика жанра. Крыша старой библиотеки — вид на Руины шикарный, пути отхода — никакие. Шесть этажей вниз до очень твёрдого асфальта. Пожарной лестницы нет, карниза тоже. Зато есть три самодовольные рожи, перекрывшие единственный выход.

— Что, Ветров, уже устал? — низкий голос Бориса Страхова прозвучал с плохо скрываемым удовольствием. Его руки уже светились слабым голубым светом, по пальцам медленно расползался иней. Зима близко, ага.

— Слушай, Боря, — протянул я, прикидывая пути к отступлению. Гравитационный мне не очень нравился. — Если ты пришел вернуть конспекты по алхимии, мог бы просто оставить их у двери. Или ты теперь без фан-клуба даже в туалет не ходишь?

Тимур Кайлов и Максим Рогов — верные оруженосцы при Снежной Королевишне — медленно заходили с флангов. На лице Тимура цвела ухмылка из разряда «я знаю, что тебе будет больно, и мне это нравится». Макс, напротив, больше походил на человека, который зашёл не в ту дверь и теперь лихорадочно ищет кнопку «отмена». Его взгляд беспрестанно метался между мной и дверью на крышу, а пальцы судорожно теребили край яркого зеленого плаща.