— Мне не в чем признаваться и не за что извиняться. Более того, теперь я уже совершенно уверен в стопроцентной правоте этой статьи. Вы, сеньора, совершенно невоспитанны и не умеете себя вести в приличном обществе. Наверняка вас должны были освистать и забросать чем попало…

— Меня-то — нет! А вас вот, сеньор, давно уже пора. И я сейчас исправлю этот большой недочет.

И с этими словами Роза засунула в рог два пальца и оглушительно и протяжно свистнула. У редактора Похидеса от удивления вытянулась физиономия и сам собою открылся рот. Открылся и не закрылся, ибо, перестав свистеть, Роза стала бросать в журналиста всеми предметами с его стола подряд. Пепельница в толстяка не попала, но окурки плавно опустились и покрыли пеплом его физиономию. Блокнот — стукнул его по плечу, бумаги веером кружились по комнате, а вода из графина через несколько секунд превратила костюм редактора в мокрую тряпку. Похидес вскочил со стула и попытался спрятаться за шкаф, но Роза была начеку и метко метнула в ту сторону вазу с цветами. Ваза ударилась о шкаф и разбилась. Осколки пронеслись в опасной близости от лица толстяка. —

— Полиция! — завопил он. — Полиция! Избивают!

— И опять ты врешь! — вскричала Роза. — Но так и быть, кое-чего ты заслужил.

С этими словами она сорвала с ноги туфлю с длинным острым каблучком и двинулась прямо к забившемуся в угол Похидесу. Она пылала благородным гневом, и очень красиво было в эту минуту ее лицо, крупным планом показываемое «Телевисой». Но приблизиться вплотную к редактору ей не удалось, ее остановил примчавшийся на шум охранник, здоровенный мужчина, похожий на штангиста. Тогда Роза метнула туфлю в Похидеса, повернулась и, гордо прихрамывая на одну ногу, отправилась прочь. А на экране крупным планом предстал мокрый и весь в пятнах Похидес. Жалкое зрелище!

«Телевиса» пустила клип веселой народной песенки в исполнении Розы Гарсиа Монтеро, а по окончании его диктор бодро сообщил: «По нашим сведениям, разгневанная певица только что добыла в редакции адрес музыкального критика Сальвадора Мабарака, автора статьи «Провинцию можно обмануть, а столицу — нет!», и направляется сейчас в своем «ягуаре» прямо на квартиру этого сеньора. Наша передвижная телевизионная группа выезжает следом. Будьте у экранов и ожидайте развития событий».

В гостиной Линаресов воцарилось тягостное молчание. Рикардо ощутил, как пылает его лицо, как сухо у него во рту. Как позабавил бы его этот скандал, случись он с кем-то другим, а не с его женой. Происшедшее казалось ему невозможным, невероятным, нереальным. Казалось бы, Роза давно и без труда приобрела манеры дамы из общества, и он уже перестал беспокоиться на этот счет. И вот на тебе! Дикарка, настоящая дикарка! Мало того что наговорила дерзостей на всю Мексику, так еще и унизила известного журналиста действием. Что теперь будет? Как он сможет появиться перед друзьями? А перед партнерами по бизнесу? Скажут: он не может жену свою в рамках держать, как же можно иметь с ним дело?

Рикардо подошел к бару, достал бутылку виски, налил себе половину стакана, выпил одним глотком, снова налил такую же порцию и отправился в свой кабинет. Все продолжали молчать, лишь Кандида, не в силах сдержаться, начала хлюпать носом и сдержанно рыдать. На нее старались не смотреть, а уходящего Рикардо слуги провожали сочувственными взглядами. В этом доме без слов понимали, как тяжело сейчас на душе у сеньора Линареса, и со страхом ожидали возвращения домой сеньоры Розы…

Рикардо включил «Панасоник». Передавали рекламу какого-то особенно пенящегося мыла, потом уговаривали поехать на остров Шри-Ланка. «Вот это идея, — подумал он, — самое лучшее, что можно теперь сделать, это уехать из Мексики. Скрыться вместе с Розой, и все равно куда, лишь бы подальше — хоть на Цейлон, хоть в Бразилию, хоть в Россию. Уехать на месяц-другой, и все забудется… Разумеется, Розе уже больше не выступать на. эстраде. Но ведь я сам в глубине души этого желал. Конечно, не такой ценой, но что случилось, то случилось. Будем считать, что все к лучшему…»

Рикардо допил виски и внезапно ощутил голод. Пока он ходил за бутербродами на кухню, «Телевиса» уже проникла со своими камерами и микрофонами в жилище музыкального критика Сальвадора Мабарака. Зрителям показывали обшарпанные стены и нищенскую обстановку давно не знавшей ремонта небольшой квартиры на окраине Мехико. Самого хозяина нигде, не было видно. Закадровый голос комментировал: «Как видите, дорогие телезрители, «Телевиса» лучше знает Мехико, чем сеньора Роза Гарсиа Монтеро. На несколько минут мы опередили певицу и сумели за определенную плату договориться с сеньором Мабараком, что будем присутствовать при его беседе с героиней сегодняшней громкой статьи в «Эль соль де Мехико». Сеньору Сальвадору Мабараку недавно исполнилось шестьдесят лет, он живет сейчас один и не вполне хорошо, себя чувствует. Тем не менее, повторяем, он согласился ответить в прямом эфире на любые вопросы сеньоры Розы Гарсиа Монтеро. А вот и она, легка на помине…»

Камера пробежала по Розе и крупным планом остановилась на ее ногах. «Ах, вот что задержало сеньору, — заворковал невидимый комментатор, — она сменила туфли. Как вы помните, прежнюю пару обуви сеньора наполовину позабыла в кабинете, главного редактора газеты «Эль соль де Мехико». Садитесь, сеньора Роза, хозяин квартиры немного задержался на кухне, сейчас он будет, и вы сможете обо всем поговорить».

Тут же появился худой, изможденный и, сразу видно, сильно пьющий человек, выглядевший не на шестьдесят, а на целых восемьдесят лет. Он сначала галантно поклонился Розе, застыл в этом поклоне, а потом бухнулся посреди комнаты на колени. Роза вскочила, подбежала к нему и попыталась приподнять критика с колен:

— Зачем вы так, не надо!

— Нет, надо! Не встану до тех пор, пока вы не простите меня, хотя и нет мне прощения.

— В таком случае считайте, что я извиняю вас, поднимитесь, пожалуйста, присаживайтесь и давайте спокойно все обсудим.

Кряхтя, сеньор музыкальный критик нетвердо встал на ноги и тяжело опустился в кресло.

— К вашим услугам, милая сеньора, готов ответить на все ваши вопросы и даже более того.

— Это вы написали статью для «Эль соль де Мехико»?

— Да, это я, сеньора Роза, будь проклят я и мое безденежье!

— Вы верите в то, что вы написали?

— Ни одной секунды не верю!

— Тогда зачем же вы это сделали?

— Я уже сказал, сеньора, безденежье. И он подкатился ко мне как раз в тот момент, когда я жестоко страдал с похмелья.

— Кто этот «он»?

— Да этот жирный боров, главный редактор Похидес.

— За что же он так ненавидит меня?

— Да он о вас, сеньора Роза, и понятия не имеет.

— Тогда зачем же…

— Да заплатили ему, и уж, конечно, раз в сто больше, чем он мне.