И вот его любимая сестрица, насмотревшись старых романтических фильмов, выдумала романтику и приключения там, где их и в помине нет. Взяла себе на подмогу трех его «шестерок» и штурмовала среди бела дня ювелирный магазин в центре Мехико. Слава богу, что был обеденный перерыв и обошлось только двумя трупами! Слава богу, что удалось пересмотреть дело и «доказать», что девочка не стреляла, что ее насильно втянули в это дело (хотя все было как раз наоборот: Джулия была душой всего, она одна и стреляла)… И вот теперь у нее новая блажь, новая игра — таинственная и благородная месть!

Любого и каждого мог. поставить на место некоронованный король Мехико Армандо Мартинес Франческотти, но только не родную сестру Джулию. И дело было не только в родной крови. Никто об этом не знал и не мог знать, кроме него самого, но именно Армандо был виноват в том, что, красавица лицом, Джулия безнадежно уродлива: за спиной у нее горб с волейбольный мяч.

Пятнадцатилетний Армандо, только что поучаствовавший в серьезном мужском деле, тайком от отца выпил в одиночку целую бутылку виски. Его мутило, шатало. Он шлялся по дому на половине слуг, лапал за груди и ягодицы прислугу, сквернословя и напевая: «Мясо служанок дешевле баранок». Случайно он попал в детскую, напугал служанку Джулии, и та убежала. Армандо остался над колыбелькой совершенно один. Достал зачем-то оттуда спящую Джулию, взял на руки и стал ходить-баюкать. И конечно же споткнулся обо что-то и, падая, выронил младенца. Сам он отделался носовым, кровотечением, а Джулия получила горб, ибо упала спиной на угол перевернутого от ноги Армандо табурета.

С той самой поры Армандо в рот не брал спиртного и относился, к сестре с трогательной заботой, потакая. любым ее капризам, выполняя любые ее желания. Сейчас у нее был свой отдельный дом в колонии Рома, немногим уступающий, его собственному, множество слуг, круглый счет в банке, пять автомобилей, яхта в Акапулько… разве что птичьего молока у нее не было. И вот их традиционная встреча раз в месяц у Армандо дома, встреча брата и сестры наедине, для которой он выкраивал время и ради которой терял деньги, — эта встреча грозит обернуться ссорой. Эх, не хотелось бы, но, видно, придется согласиться поиграть в эту ее новую игру. Да, похоже, и нет другого выхода: отступить Джулия уже не сможет, во всяком случае сейчас, а без его руководства и внимания дров наломает наверняка…

— Джулия, дорогая, прекрати меня уничтожать! Может быть, я не такой уж плохой, как тебе кажется. Может быть, в глубине души мне тоже иногда хочется чего-то такого героическо-романтического. Да и пистолет я держать не разучился. У меня тут в подвале приличный тир. Хочешь — до обеда еще полчаса — немного постреляем: кто кого метче. Кто проигрывает, тот съедает за обедом лишнюю порцию рыбной закуски, и потом ему придется много пить воды и бегать писать. Согласна? И за обедом же я готов обсудить детали этой твоей романтической мести. Как знать, возможно, я тоже заинтересуюсь и приму участие в вашей охоте…

Джулия смахнула с глаз крупные слезы, широко улыбнулась брату и распахнула ему объятия. Так, обнявшись, они и подошли к лифту, который должен был спустить их в подвал, в тир — «немного пострелять».

Супруги Линаресы заканчивали ранний завтрак. Оба они сегодня очень спешили. Розу ожидала встреча с самым известным продюсером шоу-программ в Мехико Антонио Маусом. Он сам позвонил вечером после повтора «Телевисой» дневного репортажа в прямом эфире, рассыпался в комплиментах, попросил о деловом свидании. Рикардо же договорился с братом Рохелио обсудить их дела в офисе «Рироли» за час до того, как туда прибудет богатый предприниматель из Нью-Йорка Дэвид Кренкорд — намечалась удачная совместная сделка.

Настроение у супругов было приподнятое. Все в жизни складывалось в самых мажорных тонах, любовь их после двухнедельной разлуки и скандала в «Эль соль де Мехико» обрела, казалось, второе дыхание. Они улыбались за завтраком друг другу и шутили по поводу вчерашней вечерней информации «Телевисы»: сеньор главный редактор Покидес попросил совет директоров газеты освободить его от занимаемой должности в связи с ухудшившимся состоянием здоровья и необходимостью длительного лечения. «Да, Роза, — смеялся Рикардо, — подорвала ты у него здоровье, нервный стресс у него после твоей туфельки»… — «Толстякам это очень полезно, — стараясь выглядеть серьезной, отвечала Роза, — глядишь, теперь, похудеет килограммов на десять, и станет мужчиной хоть куда…»

— Сеньор Рикардо, сеньора Роза, извините, но с сеньоритой Кандидой очень плохо. Кажется, она опять не в себе, — прокричала служанка Селия, не доходя до их столика в саду и нарушая все правила, запрещающие слугам прерывать трапезу хозяев.

— Немедленно послать за доктором Кастильо! — крикнул ей Рикардо. И, так и не успев допить кофе, супруги почти бегом устремились в дом.

Кандида Линарес сидела полуодетая на полу с всклокоченными волосами, безумным, каким-то отсутствующим взглядом, лицо в красных пятнах, пальцы ее постоянно сжимались и разжимались, никого, похоже, она не узнавала. Губы силились что-то прошептать, но ничего не было слышно: из включенного приемника гремела бодрая музыка. Роза выключила радио, села с Кандидой рядом, бережно обняла ее за плечи и прислонилась ухом к самым губам несчастной.

— Роблес… зовет… всех… кто был… с ним… за собой. Я не хочу… но мой ребенок… Роблес… кровь… Он убил их… всех… кто был с ним… давно… — повторяла Роза негромко, но отчетливо то, что могла разобрать из слов с трудом говорящей Кандиды.

Появился доктор Кастильо со своим неизменным кожаным черным чемоданчиком. Попросил помочь ему положить больную на кровать. Осмотрел, проверил пульс и сказал:

— Она в шоке, очевидно, испытала какое-то большое потрясение. Я сделаю успокаивающий укол, она поспит и, надеюсь, придет в себя.