— Спасибо, — шепнул я ему, убрав подарок в карман до лучшего момента.

— Тебе нельзя муравейник, — шепнул он в ответ.

Блин. Караоке-бар-то проверили, а Катину стряпню — нет.

— Знаю, что не отравит, — добавил телохранитель на опережение.

Наша короткая беседа для окружающих осталась незаметной — девушка рассказывала «молодоженам» и мне о своей маме:

— При СССР в Осетии хорошо было, спокойно. Да везде хорошо было — мама рассказывала, что ее подругу в конце семидесятых в Киргизскую ССР распределили, они всем университетом ее провожали, плакали будто на казнь ведут. А ничего — подруга мамина красивая была, с косой вот такенной, — Катя показала руками толщину косы. — Ее там мужчины на руках носили, она через полгода после переезда за киргиза из облисполкома вышла. В гости к маме приезжала потом — вся в бриллиантах и золоте, в шубе соболиной. Муж ей квартиру в Москве подарил кооперативную, машину — «Волгу». Всю Европу она объездила — и это в СССР, когда мало кого выпускали. Сейчас они в Кыргызстане живут, их старший сын хорошо устроился, над родителями буквально трясется — дворец настоящий отгрохал им, с вертолетной площадкой. Но у них там своя культура, нам этого не понять.

Культура номинально отсутствовавших в СССР взяточничества, кумовства и прочего блата. Впрочем, я не объективен — это во всех странах и у всех народов есть. Катя тем временем понизила голос и продолжила рассказ:

— А потом в Осетии плохо стало — в 90-м году периоды были, когда на улицу выйти было нельзя. Русских там буквально ногами забивали. Папа рассказывал, у соседки нашей сына пятилетнего убили — он по тротуару шел, его кто-то из местных сбил, специально на тротуар заехал. В милицию пришли, а они в ответ «сделать ничего не можем», — Катя прикусила губы от застарелого приступа несправедливости. — Тогда мы оттуда и уехали, и слава богу — там потом чуть ли не война началась, между осетинами и грузинами.

— Ужасно, — впечатлилась Бинси, впервые за прогулку потеряв «маску» скучающей светской львицы.

Такая вот «дружба народов» в СССР была, специфическая.

— Фигово, — поддакнул и Ли. — Нам в школе русской про это почти и не рассказывали.

— Да чего старое ворошить, — улыбнулась Катя, сжалившись над «молодоженами». — Мы в Красноярске хорошо устроились, а теперь я вон — в целом Цинхуа учусь. Шиш бы мне в Осетии такое светило!

— Ты — большая молодец, — от чистого сердца похвалил я девушку.

Общежитие у Кати было точной копией нашего, с поправкой на то, что жила она в комнате с соседкой — этнически русской. Соседки «дома» не оказалось, поэтому между кроватями поставили стол, на котором расположился муравейник, а Катя включила чайник.

— Слушай, Кать, тут такое дело, — не без смущения начал я «сливаться» с чаепития. — Я тебе доверяю как себе…

Ли и Бинси от такого признания аж перекосило.

— … Но мне по правилам Теннисной ассоциации запрещено питаться в непроверенных местах. Прости, но я сегодня без муравейника.

Как ни странно, Катя не обиделась:

— Вот блин! Извини, я совсем об этом не подумала. Ребята, а вы? — обратилась к «молодоженам».

— Я на диете, — слился Ли.

Говнюк.

— Это очень калорийный торт, — поддержала его Бинси, но не смогла удержать линию поведения в свете недавних Катиных рассказов. — Можешь, пожалуйста, отрезать мне ма-а-аленький кусочек?

— Конечно! — с улыбкой кивнула Катя. — А чай-то будете?

— Прости, но не твой, — виновато ответил я. — Сейчас Фэй Го принесет нам термос.

— А я так хотела тебя угостить, — вздохнула девушка.

— Я бы очень хотел попробовать твою стряпню, — честно признался я. — Давай что-нибудь придумаем после «Чайна Опен»? Пока он не кончится, у меня все равно времени ни на что другое не будет — сегодня на пару часиков выбрался, и больше мне такого счастья в ближайшие дни не светит.

Ну и рожа у младшего Хуэя! Да, мой зазнавшийся и ревнивый друг, мне здесь, в смысле рядом с Катей, очень нравится, и я и не подумаю отступиться — повидал я китаянок, мне с ними вообще не по пути.

В дверь позвонили, и хозяйка комнаты пошла открывать, вернувшись с термосом в руках после короткой паузы и тихого разговора на китайском:

— Фэй Го сказал, что после «Чайна Опен» принесет мне проверенные продукты, и я смогу тебя угостить, — с довольной улыбкой посветила меня в свои планы Катя.

— Отлично! — одобрил я.

Чаепитие вышло скомканным и коротким, но вполне приятным — «молодожены» или устали, или смирились, но больше проблем не доставляли, а Бинси даже похвалила муравейник именинницы. Когда мы прощались — мне пора на дневную тренировку — я достал айфон, мысленно поблагодарил Фэй Го за то, что он озаботился подарком, и вручил девушке. Попытался вручить, если точнее — процедура затянулась на добрые десять минут, потому что «я не могу принять такой дорогой подарок, ты чего!». В конце концов мне удалось убедить Катю в том, что ничего такого в айфоне нет (хотя китайское мое начало корчилось от жадности), и она с благодарным поклоном приняла подарок.

Ли тем временем смущенно мялся с ноги на ногу — несмотря на антипатию к Кате, прийти к кому-то в гости в день рождения с пустыми руками для выросшего в России друга все равно что расписаться в дурных манерах. Положение спасла тайка, неожиданно для всех нас вынувшая из сумочки упакованный в коробочку флакон духов марки «Chanel». Младший Хуэй поступку невесты обрадовался — считай, спасла их «семейную» репутацию. Да, Катя им по сути никто, и держать лицо перед ней вроде бы не нужно, но лицо — оно свое, собственное, и его сохранность во многом определяется внутренним мироощущением носителя.