— Какие новости из Кракова, господин министр? — спросил де Сен-Жермен.

Де Верженн поделился с высоким собранием своим бессмысленным пребыванием на берегах Вислы. Большинство маршалов с удивлением для себя восприняли его рассказ. С удивлением потому, что они не понимали, что плохого в бесконечной череде увеселений. Все они, несмотря на почтенный возраст, на свои шестьдесят плюс, считали такое времяпрепровождение весьма достойным.

Министры обменялись понимающими и разочарованными взглядами — эта семерка аристократов, эта обуза, мало чем могла помочь. Но приходилось считаться с ее общественным положением и влиянием при дворе, помалкивать тогда, когда хотелось цыкнуть.

— Нам нужно дипломатическое решение, несмотря на активную военную подготовку, — терпеливо, как маленьким, объяснил де Сартин. — Франция совершенно не готова к войне. Все вы должны помнить весеннюю «мучную войну». Войска еле справились. Словно кто-то дирижировал из-за ширмы. Теперь появились какие-то странные слухи о новом 5-м Евангелии. Мой преемник на посту генерал-лейтенанта полиции Парижа гоняется за антиклерикалами повсюду — не сказал бы, что с большим успехом. Большая война нам не только не по карману, но и чревата народными бунтами.

Неожиданно вмешался герцог Шарль де Фитц-Джеймс, больше всех среди присутствующих успевший повоевать в Семилетнюю войну.

— Вы, граф, — с легким укором сказал он де Верженну, — напрасно спрятали в дальний ящик своего секретера старую идею Шуазеля. Можно ведь воевать чужими руками. Неужели турки позабыли, как русские их размазали в пыли?

— А это мысль! — загудели синхронно маршалы.

— Кто бы объяснил это королю? — грустно ответил министр иностранных дел. — Он стремится избавиться от расходов, а партия реванша в Диване без нашего золота задавлена партией мира.

— О, граф, вы признанный знаток восточного мира и все-все понимаете, как крутятся колесики османской политики, — любезно отметил герцог Шарль и решительно махнул рукой. — Мы все вместе пойдем к королю и уговорим его!

Министры радостно переглянулись. Оказывается, можно извлечь пользу от этих старых пердунов, которых произвели в маршалы, чтобы не путались под ногами, пока идут судьбоносные реформы.

— Это было бы прекрасно, господа маршалы — тут же заявил де Сен-Жермен.

* * *

Папские апартаменты на третьем этаже Апостольского Дворца плохо оберегали от июльской римской жары. Спасения не было нигде, даже в личных покоях, не говоря уже о саде на крыши. Там дышать было нечем — Тибр обмелел, зловоние от реки накрыло древний город. Так хотелось удрать в Кастель-Гандольфо, укрыться в тени садов, окружавших летнюю виллу. Не отпускали дела — преимущественно семейные. Ставший в феврале папой Пием VI Джованни Анджело Браски активно занимался возрождением к жизни своего обедневшего аристократического рода.

Непотизм не мешал ему ловко маневрировать между двумя партиями католического мира — реформаторами и зелантами. Последних называли ревностными, и они постепенно набирали силу. Папа даже был готов ради них освободить Лоренцо Риччи, но узнал, что его предшественник, Клемент XIV, уже все в тайне провернул перед своей смертью. Пий VI переключился на идеологию — его секретарь готовил энциклику «Inscrutabile divinae sapientiae», осуждающую Просвещение. Чтобы заткнуть рот реформаторам, папа публично осудил казнокрадство в Папской области.

Жарко!

Джованни не знал, куда приткнуться. Тонзура не спасала. Пот стекал с почти лысой головы на тонкую полоску волос надо лбом, ее приходилось промокать батистовым платком. Ему физически становилось нехорошо при одной только мысли, что на аудиенцию придется надеть красную шляпу с золотистыми кисточками и моццетту из красного атласа поверх белых одежд.

— Ваше святейшество! — раздался голос секретаря из-за закрытой двери. — Прибыло письмо от вашего нунция в Петербурге, Джованни Аркети.

Официально епископ Халкедонский Аркети являлся нунцием не в ортодоксальной России, где к папским посланникам относились с настороженностью и пренебрежением, а в бывшей Речи Посполитой. Появление большого числа католиков, подданных русского царя, потребовало немедленных действий. Формально нунций отправился в Петербург на переговоры об образовании Могилевского архиепископства. Неформально ему было поручено прозондировать почву на предмет перспектив католической церкви в свете Указа о веротерпимости. Папе в данную минуту меньше всего хотелось заниматься делами, но долг пастыря и хранителя престола святого Петра, его наместника на Земле возобладал.