— Но ваше величество, что же нас ждет? — испуганно спросил меня бургомистр со слезами на глазах.

— Что ждет? Вы сами выбираете свою судьбу. Спокойствие и процветание либо тот жребий, который выпал Кёнигсбергу.

Разъяснения не потребовались. Урок кровавого штурма столицы Восточной Пруссии, надеюсь, усвоила вся Европа. По крайней мере, бегающие взгляды членов магистрата и их трясущиеся руки многое мне подсказали.

— Что у вас с ключами от города? — лукаво поинтересовался я. — Успели за пятнадцать лет новые изготовить?

Я намекал на те ключи, которые были вручены Захару Чернышеву и увезены им в Россию. Никто их в глаза не видел, и тайну места их хранения унес в могилу генерал-фельдмаршал, испепеленный взрывом вместе с Екатериной на мосту где-то по дороге на Ригу.

— Магистрат позаботится о ключах, — вздохнул бургомистр, сдаваясь. — Какие-то еще пожелания, ваше величество?

— Да. Мне нужен срочный созыв рейхстага.

— Но его давно не существует! — поразился берлинец. — Даже ландтаг Бранденбургской Марки не собирался, не могу припомнить сколько десятилетий.

— Ландтаг меня устроит. Думаю, что быстро собрать из городов Бранденбургского курфюршества депутатов, пусть даже случайных, особого труда не составит.

— Но наш король… Он же рядом… — заблеяли хором советники берлинского магистрата.

— Молчать! Исполнять! Бегом!

Судя по всему, Старый Фриц отлично вымуштровал своих чиновников. Они тут же подобрали животы, вытянулись, расправив плечи:

— Так точно!

* * *

Идеальный квадрат с треугольниками бастионов на углах, окруженный со всех сторон водой — вот какой предстала моим глазам цитадель Шпандау. Ей было от роду почти двести лет — на что надеялся прусский король? На то, что сочетание бастионов и куртин не оставляет мертвых зон? Что кирпичные стены крепки и выдержат обстрел из гаубиц бомбами с зажигательной смесью? Или что мы не посмеем сравнять с землей крепость, где укрылись прусский монарх, женщины и дети, королевская семья и двор?

А аплодировать смерти Волкова в петле у вас совести хватило?!

— Начинайте! — приказал я старшим офицерам армии «Север». — Время поджимает, меня ждут депутаты ландтага Бранденбургской маркграфства.

Я нисколько не ерничал. Как раз недели хватило на то, чтобы подтянуть из Штеттина осадную артиллерию и обозы, а наскоро назначенным депутатам от магистратов, управителей областей, важных чиновников-камералистов — добраться до Берлина. Они ждали меня во Дворце Шарлоттенбург. Наверняка, набились на его крышу и пытаются разглядеть, что сейчас произойдет. Расстояние небольшое, меньше пяти верст. Сейчас будет вам зрелище!

Громыхнуло.

В лесу Груневальд в небо взвились птицы, обеспокоенные странным непривычным шумом, вороны заполошно закаркали. Они могли рассмотреть, как к северо-западу от их обители в воздухе быстро замелькали черные бомбы и стрелы ракет, оставлявшие за собой дымный след. Через мгновение канонада дополнилась звуками разрывов, цитадель скрылась в облаке грязно-красно-серой пыли, обломков, щебня и в ярко пылающем пламени. Столб дыма, все увеличиваясь в размерах, поднимался к солнцу — уродливый гриб на фоне голубого берлинского неба.

Через несколько часов все было кончено. Цитадель превратилась в груду дымящихся развалин, круглая башня Юлиуса — в уродливый огрызок, из которого продолжали вырываться языки пламени. Две стены обвалились прямо в воду — по-видимому, от взрыва пороховых погребов. Никто не выбрасывал флаг и не подавал сигнал капитуляции. Некому! Я надеялся, что женщины и дети смогли укрыться в подземных убежищах.

— Заканчивайте здесь, — махнул я Чике, — и постарайтесь спасти кого сможете. Я в Берлин.

Мой кортеж засвистел, казаки загикал, подражая черкесам. Полным аллюром мы понеслись к западным воротам прусской столицы, лишившейся своего монарха. Город встретил нас безлюдными улицами. Громко цокая на булыжной мостовой, кони вынесли нас ко входу во внутренний Парадный двор дворца, где нас уже ждали депутаты.

Две ровные шеренги муромцев разделили двор пополам, образуя для меня проход к парадному входу, над которым возвышалась высокая башня, увенчанная куполом с вертящейся позолоченной фигуркой Фортуны. Она королям Пруссии явно изменила — наверное, так думали полсотни депутатов ландтага, замершие в молчании, боявшиеся шевельнуться. Пусть смотрят. Пусть запомнят. Воздух здесь другой, чем в России. Пахнет непривычно. Страхом пахнет. Пруссаки явно прониклись впечатляющим финалом монархии.