— Камми, мне нужно, чтобы ты отпустила меня, — говорю я ей.

— Я не могу. Как я могу отпустить тебя, Вин? Как ты можешь так легко отпустить нас? — Спрашивает она сквозь рыдания.

Обхватив себя за шею, я беру ее за руки и отрываю их от себя. Вопреки здравому смыслу, я ложусь рядом с ней, и она придвигается, пока ее голова не оказывается у меня на плече. Моя рука обхватывает ее за спину.

— Это самая трудная вещь, которую мне когда-либо приходилось делать, Камми. Поверь, мне тоже нелегко.

— Что я сделала не так? Просто скажи мне, что я сделала, и я все исправлю, — говорит она.

— Ты идеальна, чертовски удивительна, Камми. Ты не сделала ничего плохого.

— Я люблю тебя, Вин. Мне плевать на все это. Я люблю тебя. Пожалуйста, я умоляю тебя не делать этого.

— Я люблю тебя. — Я не могу дать ей то, о чем она просит, и не буду давать ложных обещаний. Но что я могу гарантировать, так это то, что я никогда и никого не полюблю так, как эту девушку.

Я не знаю, сколько времени проходит. Но в конце концов Камми засыпает. Ее тело замирает, а дыхание выравнивается. Я не хочу вставать с этой кровати. Но и оставаться здесь я не могу.

Я медленно выскальзываю из-под нее и слезаю с края матраса. Затем встаю, выхожу из комнаты и закрываю дверь. Но я не могу заставить себя уйти. Я сползаю на пол, прислоняюсь спиной к стене и закрываю глаза. И тут же открываю их снова, когда в голове возникает образ Камми в белом платье, залитом кровью.

— Что ты делаешь, сидя в коридоре? — Спрашивает Джио.

Я смотрю на своего старшего брата. Я знаю, что мне нужно сделать. Я должен рассказать ему. Я не могу позволить Марселю взять на себя вину за то, что я сделал. Я не мудак. Я благодарен своим братьям за то, что они сохранили мою тайну. Но это мои проблемы. Не их.

— Мы можем поговорить?

Брови Джио хмурятся.

— Всегда. Здесь? — Спрашивает он, указывая на коридор.

— Твой кабинет? — Предлагаю я.

— Пойдем. — Он разворачивается и идет обратно в том направлении.

Поднявшись на ноги, я встаю и иду за ним. Как же все не вовремя. У моего старшего брата сейчас много проблем. Его жена оправляется от нападения. Гейб все еще за решеткой. А теперь я собираюсь сбросить на него эту бомбу. Из всех моих братьев я знаю, что Джио тяжелее всех воспримет эту ситуацию и будет винить себя больше остальных. Я не держу на них зла. Они понятия не имели, что происходит. Старик хорошо это скрывал.

Джио закрывает дверь, и я, подняв голову, вижу, что Санто и Марсель уже внутри.

— Что происходит? — Марсель смотрит прямо на меня.

— Я должен рассказать ему, — говорю я.

— Ты уверен? — Спрашивает Марсель. — Мне плевать, Вин. Я справлюсь с этим.

— Кто-нибудь хочет объяснить мне, что, мать вашу, здесь происходит? — Тон Джио требователен. Он прислоняется к столу, засунув руки в карманы. Он выглядит спокойным и расслабленным, но это маска.

Я расправляю плечи и смотрю ему в глаза.

— Не Марсель убил сегодня вечером того русского. Это сделал я.

— Ты что? Какого хрена тебе понадобилось убивать члена Братвы? — Кричит Джио.

— Я… ах… папа. — Как только я произношу эти слова, тело моего брата застывает, а Марсель и Санто смотрят на меня с чертовой жалостью, гневом, раскаянием. — Когда мне было двенадцать, старик отвел меня в тот дом. Так я узнал адрес...

— Они организовали там детский секс-клуб. Какого черта этот тупой ублюдок повел своего двенадцатилетнего сына в подобное место?

— Он продал меня. Им. Раз в месяц он запирал меня в комнате, и мужчины... — Я зажмуриваюсь и качаю головой. Единственное, что может быть хуже того, что случилось со мной там, – это то, что осознание произошедшего распространяется по лицу моего брата, как заразная болезнь. И от этого нет лекарства. Когда я снова открываю глаза, Джио становится на два тона бледнее. По-моему, я никогда раньше не видел его таким бледным.

— Он что? — Его голос низкий, надломленный. — Как долго?

— Три года, — говорю я ему.

Джио не произносит ни слова. Он резко взмахивает рукой, сбрасывая содержимое своего стола на пол. Затем он оборачивается.

— Три гребаных года. Какого хрена, Вин? Почему ты не сказал мне? Нам?

— Я не мог. Я не хотел, чтобы это случилось с кем-нибудь из вас, — объясняю я.

— Блять! — Джио хватает бутылку виски и швыряет ее в стену. — Я убью их. Всех, блять, до единого. Я хочу насадить их гребаные головы на пику!

— Русский, сегодня вечером… Я услышал его голос в ресторане. Я никогда не видел их лиц, только слышал голоса. И я сорвался. Я не думал, Джио. Я просто...