Мужики закивали, принимаясь за дело, а я с Петькой взял доски — по краю под каждую мышку — и двинули назад в деревню, волоча их за собой. По дороге прикидывал: площадка — это фундамент для мельницы, вал из дуба — это будет сердце всего механизма, а вот колесо — это прямо как душа. Поэтому стоило подойти ко всему со всей ответственностью.

Пыхтя под весом досок и останавливаясь периодически передохнуть, Пётр спросил:

— А мы-то что будем делать, Егор Андреевич?

— Кривошипно-шатунный механизм, Петька, — ответил я и чуть не заржал от его недоумевающего взгляда.

— А что это за зверь такой? — Он прищурился, будто я ему про космический корабль начал рассказывать.

— Ой, Петька, покажу лучше, — хмыкнул я. — На пальцах тут не объяснишь, это не про пирог Пелагеи рассказывать.

Пётр остановился, положил доски на землю, отдыхая, почесал затылок в задумчивости.

— А я вот ещё что подумал вчера, засыпая, — сказал я, — что мукомольная мельница пока подождёт, нет в ней острой нужды — жернова, звёздочки, всё это потом, когда хлеба в закромах будет, как в Туле на ярмарке. А сейчас первым делом нужна лесопилка — доски нужны как воздух. Мы вон полтора десятка досок два дня делали, а избы до осени нужно обновить, да и заборы нормальные поставить…

— Смотри, Петь, — сказал я ему, присаживаясь на поваленное дерево, — мы-то мельницу делаем, да не ту, что ты думаешь. Лесопилка будет у нас первой. Доски — оно ведь что золото нынче, а то и дороже! А если всё пойдёт так, как я задумал, то и Уваровку отстроим, да ещё и продавать станем. Города нынче строится вовсю, материал с руками-ногами оторвут!

— А этот кривой шатун? — не унимался Пётр, тыкая пальцем в чертёж.

— Кривошипно-шатунный, — поправил я его терпеливо. — Это, Петька, чтоб вращение колеса в поступательное движение превратить.

Тот на меня смотрел круглыми глазами, словно я на китайском заговорил.

— Возвратно-поступательное, понимаешь? Колесо крутится по кругу, а пила будет туда-сюда ходить, как в станке. Туда-сюда, туда-сюда, — показал я руками движение.

Он кивнул, хоть в глазах и читалось: «Барин, ты точно колдун какой-то.»

За разговорами с передышками из-за тяжести досок мы потихоньку и дошли до Уваровки. Солнце уже припекало не по-утреннему. А деревня гудела своей обычной жизнью: куры кудахтали, опять Прасковья с соседкой какие-то горшки таскали от колодца, детвора где-то визжала.

Подходя к нашему участку, я кивнул двум мужикам, которые возились возле таунхауса, что-то там прилаживали в фундаменте.

— Эй, орлы, дуйте к Быстрянке, где перекат, и притащите оттуда по две дубовые доски. Мужики там подскажут.

Те закивали и без лишних вопросов умчались.

А мы с Петькой вошли в сарай. Бросив принесённые доски возле входа, первым делом вытащили старый верстак на середину помещения. Старый, потёртый, но на вид крепкий — дубовый, видать, ещё дедовской работы.

Я прикинул: Фома везёт металл, который заказал — полтора метра длиной. Колесо же для лесопилки сделаем диаметром метра на два, самое то для наших целей. А там уже отрегулируем по ситуации.

— Петь, — сказал я, засучив рукава. — Ну чё, начинаем? Давай доски отмерим, распилим, складываем так, чтоб всё было по схеме. Ну, понятное дело, в масштабе.

Пётр хмыкнул, не совсем опять меня понял, но схватил верёвку, и мы взяли все четыре доски, которые принесли, и сложили их друг возле дружки щитом, чтоб плотно было без щелей. Одну пришлось пройтись рубанком, чтобы совсем плотненько легла к соседней. Остальные ещё у берега обработали практически идеально. В итоге получился щит где-то два на три метра.

— Отлично, — пробормотал я, — Сейчас разметим.

Вымерил так, чтобы квадрат получился два на два, и по диагоналям сделал разметку, точно отмерив середину геометрического центра. Дальше с этой середины, с помощью верёвки и уголька, стал размечать окружность.

— Держи тут крепко, — дал Петру один конец верёвки прижать в середине, а сам обошёл по кругу с натянутой верёвкой и начертил ровный круг диаметром ровно два метра.

Прошлись по контуру всё это дело еще раз углём, чтоб пилить было ровно по линии, и взялись за пилы.

Пётр пилил, пыхтел, потел. Когда я видел, что он уставал, подменял его, пока он отдыхает и руки разминает. Всё же дуб пилить — это не сосну. Да ещё когда стружка летела в глаза и набивалась в рот. Работа не из лёгких.

Мужики за забором пялились на наши труды и предлагали:

— Барин, давай подсобим! Дело-то общее, деревенское!

А Пётр на них шикнул, как кот на воробьёв:

— Сами с барином управимся, не лезьте! Тут точность нужна, а не сила!

Он явно гордился, что его к такому ответственному делу приставили. Да и я понимал — чем меньше рук, тем меньше ошибок. Каждому ведь не объяснить, а будет норовить по-своему делать.