И дело тут вовсе не в моем малодушии, боязни забрать жизнь или еще чем-то подобном: я не стал раздувать историю, понимая, что убийство никчемного пьяницы не сделает мне чести, а наоборот, лишь навредит.

После того случая шутки вокруг моей шапры поутихли. Они или всем уже приелись, или же до народа дошло, чем может для них кончиться оскорбление благородного, поэтому меня отстали. Во всяком случае, я так думал.

Еще одной отдушиной для меня здесь были сообщения с Тирра. Их присылала мать.

Конечно же, она маскировалась. Если бы оператор из центра связи увидел графиню, а ее в лицо знал, как мне кажется, каждый житель графства, это доставило бы мне массу проблем. И мать это тоже понимала, поэтому в видеосообщениях она использовала специальные голографические маски и со мной говорила совершенно незнакомая мне женщина, но глаза и голос принадлежали матери.

Еще в детстве мы придумали с ней специальный шифр, который никто кроме нас не понимал, и она в своих сообщениях с помощью этого шифра рассказала о том, что происходит на Тирре и в графстве в целом.

Я узнал, что моя выходка на суде Испытания уже аукнулась отцу – рыцарь Коннор Штерн бросил вызов дому Кракалис и одержал победу. Естественно, барон Кракалис был в ярости и собирался свою собственность вернуть. Пока что конфликт между домами Кракалис и Штерн ограничивался небольшими стычками, но я был уверен, что очень скоро они могли перерасти в войну, которая доставит массу неприятностей моему отцу.

Сожалел ли я об этом? Нет… Пусть меня назовут эгоистом, но война между двумя домами рано или поздно должна была начаться. Кто знает, что сделали бы Штерны, если бы Коннору не позволили стать рыцарем. Еще и каким образом… буквально отобрав у него титул, опозорив!

К тому же барона Кракалиса, как и всю его семейку, я недолюбливал. Это были скользкие и подлые люди, и я всегда недоумевал, как отец вообще может вести с ними дела: при первой же возможности они ударят в спину.

Короче говоря, благодаря матери я был в курсе политической жизни графства. Жаль только, что сам не мог отправить ей полноценное сообщение, ограничиваясь текстовыми сообщениями в стиле «жив, здоров».

В один прекрасный день я получил уведомление, что мне нужно явиться в центр связи и получить свое сообщение.

Я поспешил это сделать.

– Воитель Лэнгрин, – сказал я дежурному оператору, – мне было отправлено сообщение…

Оператор должен был скопировать его на разовый носитель и отдать мне.

– Но Ваше сообщение уже скопировано на носитель и удалено из общей базы, – заявил оператор.

– Кто его забрал? – сказать, что я удивлен, означало не сказать ничего.

– Ваш друг…

– Какой еще друг? – мое терпение начало подходить к концу, и я схватил оператора за грудки, приподняв с кресла.

– Воитель Калил, – пробормотал оператор, – сказал, что Вы его попросили…

Вот же черт. Калила я знал – мерзкий тип. Он наводил свои порядки на базе, сбив себе некое подобие банды – вместе с ним всегда ошивались двое припевал. Их развлечением было найти себе жертву и затем изводить ее, глумиться и издеваться. Похоже, этот недоумок решил новой жертвой выбрать меня.

– Вы должны знать, что личные сообщения нельзя передавать кому-либо кроме адресата, – процедил я сквозь зубы и отпустил оператора. Он от неожиданности рухнул в свое кресло и чуть было не перевернулся.

– Напишете рапорт, – угрожающим тоном приказал я.

Оператор быстро-быстро затряс башкой.

Он меня боится… Забавно, ведь я ничего такого еще не делал. Поцарапал одного из местных задир, и все.

Но теперь мне предстоит угомонить главного местного хулигана.

Что ж…

Калила, вместе с дружками я нашел в одном из коридоров.

– Воитель Калил! – окликнул я его.

Он повернулся, оглядел меня с ног до головы, будто видел в первый раз и вопросительно поднял бровь.

– Мне кажется, у Вас то, что принадлежит мне, – заявил я.

– Ну, если Вам что-то кажется, то Вам не ко мне, а к капеллану, – нагло заявил Калил и отвернулся к своим дружкам.

– У Вас мое личное сообщение. На каком основании Вы его скопировали из системы и…

– Вы посмотрите, как разошелся наш дворянчик, – рассмеялся Калил и передразнил меня, – «на каком основании»… Случайно!

Последнее слово он произнес так, что никаких сомнений в том, что случайности тут места нет, возникнуть не могло.