— Не кощунствуй, дед! — рыкнул на него священник, с пальцев которого еда не пролилась бурным потоком Божественная сила.

А батюшка-то весь на нервах! Да, не сладко ему сейчас приходится, это точно — то ведьмак с ведьмой ему всё жилы вытянули, то заложные покойники величиной с пожарную каланчу, то карлики неведомого происхождения. И все как один — заряжены проклятой силой, с которой ему по чину бороться положено.

Как он еще сдерживается? Я бы на его месте уже давно бы «полыхнул»… Вот что значит монастырское воспитание! Терпение и послушание! Реально железные нервы у отца Евлампия. Мне бы такие. Но я над собой усиленно работаю, хотя временами иду вразнос. Есть у меня, конечно, и отмазка: физиология стремительно возвышающегося ведьмака постоянно кидает моё психическое состояние из одной крайности в другую. Да еще и в подсознании заперт целый первый всадник Апокалипсиса!

— Ладно тебе, Евлапич — не рычи! — Отмахнулся от попа старикан. — Знаешь же, что не со зла я… — Старик не договорил — его глаза неожиданно закрылись, и он, как подрубленный, рухнул на землю, даже не пытаясь предохраниться от удара о камни — только винтовка клацнула металлическими частями.

Еще в падении он огласил окрестности громогласным храпом. Я едва успел выдохнуть с облегчением — живой, как на землю свалился еще и батюшка Евлампий. Монах мгновенно потерял подключение к Божественному «кранику» с Благодатью и почти перестал светиться. Теперь они храпели на пару с дедом Маркеем, совершенно позабыв обо всём на свете.

Мои веки неожиданно тоже стали наливаться свинцовой тяжестью, а челюсть от пробившей меня широчайшей зевоты едва не заклинило напрочь. Догадаться в чём тут дело, не составило большого труда — это чёртов карла начал колдовать! Так я и знал, что к этому придёт. И мне стало понятно, что коротышка не так слаб, как кажется на первый взгляд…

Мои глаза сомкнулись, я покачнулся, едва не присоединившись к моей похрапывающей команде. Стоп… Так дело не пойдет… Мысли путались, тягуче перекатываясь в моей отупевшей вдруг голове. Но, буквально секундой раньше я уже понял, что мне надо делать, и как бороться с этим магическим сном, явно насланным этим грёбаным карликом.

Еще до переноса в прошлое, я знал, что бодрствование происходит путем сложного взаимодействия нескольких нейромедиаторных систем, возникающего в стволе мозга и проходящего через мозг, гипоталамус, таламус и базальный отдел переднего мозга.

Так же мне было известно (честно говоря, всё это я когда-то читал в Интернете, но моя нынешняя феноменальная память позволила всё это вытащить в считанные мгновения), что задний гипоталамус играет ключевую роль в поддержании корковой активации, лежащей в основе бодрствования.

Я не представлял, как мне возбудить гистаминовые нейроны, имеющиеся в некоторых отделах заднего гипоталамуса, и проецирующие на весь мозг пробуждение ото сна, но мне удалось это сделать. Хрен его знает как, но подозреваю, что это сработали плюшки переданного мне Вольгой Богдановичем дара кровезнатца.

Резкое повышение гормонов кортизола и адреналина, унесло уровень моей физической энергии буквально в небеса, не оставив и следа от навалившейся сонливости. Но я не стал явно это демонстрировать лысому горбуну, а аккуратно пристроился на земельке радом с посапывающим дедом Маркеем, и что-то бормочущим во сне священником.

Продолжая наблюдая за карликом сквозь прикрытые веки, я заметил, как он перестал скулить от боли, и отнял руки от ушей. Я догадался, что этот бородатый коротышка использовал на себе целительские чары. В магическом зрении я их разглядеть не смог, поскольку никакого выхода магии в окружающее пространство не происходило.

Но, судя по тому, как стремительно он очухался от контузии, я был прав. Коротышка поднялся с земли на ноги, громко сморкнулся через пальцы кровавыми соплями, а затем слегка покачиваясь подошел к нашей мирно спящей компашке. Пару мгновений он сверлил нас злобным и ненавистным взглядом, после чего пнул батюшку в необъятный живот носком красного сапога с загнутым носом.

— Шаврик[1], сука! — прогундосил карла тонким голоском, абсолютно не похожим на тот, которым он вещал из-под «купола» огромной мертвой головы. — Чтобы вы все сдохли, смерды! — прошипел он свистящим змеиным шёпотом. — Владыка полнощных гор не прощает обид!

Ага, не понравился ему, значит, наш душевный приём. Но это только цветочки, ягодки чуть позже будут! Я незаметно скастовал простенькое проклятие, так сказать, вспомнил начало своей карьеры ведьмака. Это было некое слабое подобие кровавой дрисни, только не доводящее «клиента» до скоропостижной смерти.

Я опасался только одного, что чёртов карла заметит мои трепыхания и сумеет защититься от моего проклятия. Именно поэтому я практически не вкладывал в печать силу, надеясь, что фон так и не используемой батюшкой Благодати, сумеет заглушить тот мизерный выплеск магии, напитавшей моё заклинание банального поноса.

Но чёртов коротышка, видимо уверенный, что сумел усыпить всех своих врагов, ничего не заметил. А проклятие, пустив корни в его тщедушном теле, начало свою подрывную деятельность. В животе коротышки громко забурчало, да так, что даже я умудрился это услышать. Работает моё проклятие!