— Для начала, представьтесь, — взял я себя в руки после первоначальной растерянности и ее напора.

Знай я точно, на какую должность меня хотят определить, этот разговор пошел бы совсем по-другому. Но я-то думал, что здесь получу подробности! А их нет!

Дама смерила меня презрительным взглядом и процедила.

— Что значит «для начала»? Я уже с вами закончила. Нет удостоверения — зачислить в штат не могу.

— А придется.

— С чего бы это?

— Меня сюда направили от ОГПУ.

— Вот в их кадровый отдел и идите тогда! — фыркнула дама.

Мы еще минут пять препирались, пока я не плюнул на вредную тетку. Развернувшись, я отправился к Лелейко. Что за бардак в этом НИИ творится? Понимаю, похоже его только-только учредили, но брать на такую ответственную должность столь некомпетентного сотрудника?!

— Владимир Игоревич, я снова к вам.

— Что-то случилось? — удивленно посмотрел на меня мужчина.

— Да вот тут загвоздка вышла…

И я вкратце пересказал ему мой поход в кадры, ожидая, что тот как-то сможет повлиять на эту неадекватную даму. Однако его реакция меня удивила. Тот вздохнул печально, помялся, и сказал.

— Аделина Прокофьевна — жена первого секретаря нашего райкома. Да и сама в партии состоит еще с революции. Понимаю, ее поведение… бывает грубым, — подбирал он слова. — Однако это не повод задерживать ее или снимать с должности. Вот если бы она нарушила что-то, тогда да. А так… она ведь права. Скажи, ты бы сам хотел быть парторгом?

— Не особо.

Быть агитатором, наблюдать за нравственным поведением коллектива, следить, чтобы люди четко придерживались курса партии… не мое это.

— Вот! — поднял палец вверх Лелейко. — Так у тебя ведь и специальность есть — юрист. И она ведь нашла способ тебя по ней зачислить, ведь так?

Я молча кивнул, понимая, к чему он ведь.

— Но ведь мне придется вступать в эту коллегию. Там наверняка попросят мой аттестат, а если позвонят в университет? Для проверки? Или там поручительство нужно будет, как при вступлении в партию? Тогда мое «воскрешение» точно не будет «тихим», — заметил я.

— Вот тут я могу тебе помочь, — радостно улыбнулся мужчина. — Есть у нас юристы на службе. Все тебе сделаем.

Когда мы договорились с Владимиром Игоревичем о процедуре моего приема в коллегию защитников и, какие документы для этого понадобятся, а также обсудили сроки, я покинул его кабинет. И лишь идя по коридору, понял, как ловко тот построил разговор, когда я пришел к нему после посещения отдела кадров. Сначала рассказал о «блатном» статусе кадровички, косвенно намекнув, что конфликт с ней ни к чему хорошему не приведет. Попутно еще и списал перегибы в ее поведении на дурной характер, усиленный собственной значимостью от наличия мужа с высоким чином. Затем дал обоснование ее действиям, чтобы уже я не закусил удила. Ну и как завершающий штрих — пообещал выход из ситуации, тут же набросав план действий. Профессионал с большой буквы. У меня ведь после разговора с Лелейко сложилось мнение о кадровичке, как о человеке пусть и неприятном, но не стоящем моего внимания и раздувания конфликта. Чего он и добивался, похоже.

От размышлений меня оторвал знакомый возглас:

— Тезка, и ты тут?!

— Палыч? — с удивлением посмотрел я на Королева, только что вышедшего из какого-то кабинета.

— Выписали, наконец-то, — подошел он ко мне и крепко сжал в объятиях.

— Осторожнее, еще заживает, — крякнул я, когда в левой руке отдало болью.

— Извини, — тут же отпустил он меня. — Так тебя тоже сюда перевели? Или ты по другим делам?

— Да нет, здесь работать буду. Только непонятно кем и когда, — вырвался у меня смешок.

Сергей Палыч удивился и повел меня в кабинет, из которого только что вышел. Там мы разговорились, и я узнал, что он поставлен главным конструктором перспективных ракетных вооружений. Колмогоров, с которым я его заочно свел, работает здесь же. Уж очень его захватила идея создания вычислительной машины на совершенно новых принципах. Настолько, что даже из университета ушел. Лишь иногда проводит факультативы там.

Кроме конструктора ракет и будущих компьютеров, новый НИИ имеет очень широкий список специалистов. Королев рассказал, что тут же работают химики над формулами новой взрывчатки, конструкторы стрелкового вооружения, проектируют авто- и бронетранспорт, даже специалисты по морской и авиатематике присутствуют.

— А какой смысл собирать столь разных людей под одной крышей? — удивился я. — Да и как все здесь поместятся-то?

— Смысл есть, — стал объяснять мне Королев. — Вот те же ракеты, что я разрабатываю — они ведь сами по себе не летают. Им пусковая установка нужна. Как наша боевая машина, как на том полигоне… — тут он помрачнел, но тут же продолжил. — В общем, что-то, откуда запуск проводиться будет. База. И ведь ракеты у нас не слишком большие, их и на грузовик установить можно, и на катер, да и на поезд при необходимости. Но для этого нужно продумать крепления, выдержит ли рама у грузовика, а на катере — не раскачает ли его при пуске? И с поездом то же самое — вдруг скинет его с рельс при залпе сразу всего пакета ракет? Про самолеты вообще молчу — тут ведь еще и систему наведения к ним нужно проектировать, крепление к корпусу, рассчитать прочность фюзеляжа… да там столько нюансов, про которые я лично — ни в зуб ногой, что без таких специалистов браться нет смысла!

— Ну хорошо. А химики с оружейниками здесь для чего?

— Боевая начинка ракет — с химиков, а стрелковку нам видимо «до кучи» навязали, — пожал плечами Сергей Палыч.

В коллегию я официально вступил через два дня. Самому никуда даже ходить не пришлось — Владимир Игоревич позаботился обо всех документах. И лишь получив от него заветное удостоверение, я вновь посетил кабинет Аделины Прокофьевны.

На этот раз никакой очереди не было — бардак первых дней постепенно устаканивался и сходил на «нет». После стука в дверь и разрешения войти, я заглянул в кабинет.